А теперь вспомним детали. Твоя квартира была этажом ниже. Был холодный ветреный день, и ты дала мне четверть доллара (большая сумма по тем временам), чтобы я сбегал в магазин. За чем? Ну-ка, насколько хороша у тебя память, у старого рогатого козла? Поправка: у старого рогатого духа. Неважно. Рогатый и есть. Полфунта ветчины, мешочек картошки, дюжина яиц (всего семь центов за дюжину яиц, Боже мой!), булочка за десять центов и еще что-то. Ах, да. Катушки белых ниток в магазине, что рядом с аптекой мистера Гилмора. Магазин миссис Баум… у нее было два сына, один погиб на первой мировой, а другой стал знаменитым электронщиком. Но вернемся к миссис Виклунд.
Ты слышала, как я затащил свой велосипед в коридор, открыл твою дверь и занес продукты на кухню. Ты предложила мне горячий шоколад… Почему же я не боялся, что мама узнает? Отец был на работе, мистер Виклунд тоже… а где же была мама? Ах, да. Днем она ходила в кружок шитья.
И пока я пил шоколад и старался быть вежливым, ты включила свою «виктролу» и поставила пластинку — гм-м… это была «Маджи» — и спросила, умею ли я танцевать. Да, ты неплохо научила меня танцевать… на диване.
Техник бригады по поддержанию жизни отметил на осциллоскопе повышенную активность мозга, решил, что пациент, вероятно, испуган, и ввел транквилизатор. Иоганн Смит снова погрузился в сон, сам не зная об этом… под скрип «виктролы». Он танцевал фокстрот, так она ему сказала. Но ему было безразлично, как назывался танец; его рука обнимала ее талию, ее руки лежали у него на плечах, ее теплый, чистый запах был сладок. И она соблазнила его.
После долгого экстатического блаженства он сказал: «Юнис, сладкая моя, я и не знал, что ты умеешь танцевать фокстрот».
Она улыбнулась ему. «Вы никогда не просили меня об этом, босс. Вы не могли бы дотянуться до „виктролы“ и выключить ее?»
— «Конечно, миссис Виклунд».
Глава 6
Иоганн Смит начал осознавать, что его забытье было не бестелесным — голова на чем-то лежала, во рту ощущалась неприятная сухость и какой-то посторонний предмет. Вокруг была полная темнота, но тишина уже не была абсолютной: он мог различить какой-то чмокающий звук.
Иоганн был рад ощущениям.
— Эй! Я жив! — крикнул он.
Техник, сидевший за монитором в соседней комнате, вскочил из-за пульта так быстро, что опрокинул стул.
— Пациент пытается говорить! Позовите доктора Бреннера!
Со звукового монитора раздался спокойный голос Бреннера:
— Я с пациентом, Клифф. Вызовите ассистентов. Сообщите доктору Хедрику и доктору Гарсиа.
— Да, доктор.
— Эй, черт возьми. Здесь что, никого нет? — спросил Иоганн. Слова выходили из него бессвязным мычанием.
Доктор приложил палочку-дентофон к зубам пациента и прикрепил микрофон себе на горло.
— Мистер Смит, вы слышите меня?
Пациент снова что-то пробормотал, громко и напряженно.
— Мистер Смит, — ответил доктор, — мне очень жаль, но я никак не могу вас понять. Если вы слышите меня, то издайте один звук, любой звук, но один.
Пациент издал один звук.
— Хорошо, замечательно… Вы слышите меня. Договоримся с вами: один звук пусть означает «да», два звука — «нет». Если вы понимаете меня, ответьте двумя звуками.
Смит издал два звука.
— Хорошо, теперь мы можем говорить. Один звук означает «да», два — «нет». Вам больно?
Два звука: «А… Унг!»
— Отлично! Теперь попробуем по-другому. Ваши уши сейчас полностью закрыты ватой, и звуки в них не проникают; мой голос доходит в ваше внутреннее ухо через зубы и верхнюю челюсть. Сейчас я выну тампон из вашего левого уха и буду говорить в него. Звуки могут поначалу показаться очень громкими и причинить вам боль, поэтому я начну говорить шепотом. Понимаете?
Один звук.
Смит почувствовал, как из уха что-то вынули.
— Вы слышите меня?
— А… Унг…
— Вы слышите меня?
— А… Ко… гм… унг… и… о… нт!
— Я думаю, это какая-то фраза. Не пытайтесь пока говорить. Один звук или два, и все.
«Конечно, я не могу говорить, — пытался произнести Смит, — чертов вы идиот! Выньте весь мусор у меня изо рта!» Гласные звуки были слышны отчетливо, но согласные выходили искаженными или не получались вовсе.
— Доктор, как он может говорить, когда у него во рту…
— Сестра, вы бы помолчали, — тихо ответил Бреннер. — Мистер Смит, у вас в горле аспиратор, чтобы вы не задохнулись от мокроты и не захлебнулись слюной. Пока еще рано удалять его, поэтому постарайтесь потерпеть. Кроме того, на ваших глазах темная маска; когда ее снять, решит офтальмолог, а я не могу это сделать. Я лишь дежурный специалист из бригады по поддержанию жизни, а не ваш лечащий врач. Вас курирует доктор Хедрик, ему помогает доктор Гарсиа. Вам удобно? Помните: один звук или два.
Один звук.
— Хорошо. Я останусь здесь и буду с вами говорить, если вы захотите. Вы хотите этого?
Один звук.
— Хорошо, попробуем. Кстати, мы можем усовершенствовать наше общение. Я буду медленно читать алфавит, а вы будете останавливать меня на нужной букве, издавая один звук. Так у нас получится слово. Это довольно медленно, но нам некуда спешить. Хотите попробовать?
Один звук.
— Хорошо. У меня в этом богатая практика: мне часто приходилось говорить таким способом с пациентами, которые не могут говорить членораздельно, но были в полном сознании. Как вы. Конечно, очень утомительно лежать все время молча, это скучно до умопомрачения; однако пациенту нельзя спать все время; для него это плохо, а иногда и нам требуется его помощь. Когда вы захотите что-нибудь сказать, издайте три звука, и я вам докажу, что знаю алфавит.
Три звука.
— А… б… в… г… д… е… — Иоганн остановил его на «П».
— «П»? — переспросил доктор Бреннер. — Если эта нужная буква, ничего не отвечайте. Хорошо. Итак, первая буква — «П». А… б… в… г…
Наконец получилось: «Правое ухо».
— Хотите, чтобы я вытащил тампон из правого уха?
Один звук.
Доктор аккуратно освободил правое ухо.
— Проверка, — сказал он. — Шестерил, шестьдесят шесть, швабра. Вы слышите обоими ушами? Вам не кажется, что звук движется из стороны в сторону.
Один звук, затем три звука.
— Ясно. Читаю алфавит. А… б… в… г… Вскоре получилось: «Нет тела».
— Вы хотите сказать, что не чувствуете своего тела? Один звук.
— Ну, конечно, вы не можете его чувствовать, вы еще не выздоровели. Но, честно говоря, — врал доктор с умением, выработанным долгой практикой, — вы поправляетесь на удивление быстро. Восстановились и речь, и слух. Это здорово обнадеживает. Я уже выиграл на вас пятьсот долларов, — продолжал врать доктор, — и это при том, что я утверждал, будто вы очнетесь в два раза позднее. Теперь я собираюсь удвоить свой выигрыш и буду спорить, что к тому времени вы полностью освоитесь с новым телом. Это очень здоровое тело, хотя вы его еще не чувствуете.
Три звука.
«Еще долго?» — получилось у них наконец.
— Вы спрашиваете, сколько времени прошло после операции или сколько времени потребуется, чтобы вы научились владеть своим телом?
Доктора Бреннера выручил звонок. Он прекратил чтение алфавита и сказал:
— Минутку, мистер Смит. Прибыл доктор Хедрик. Я должен все рассказать ему. С вами останется сестра… Сестра, пусть пациент отдохнет. Он, наверное, устал.
Доктор Бреннер встретил лечащего врача у двери.
— Доктор Хедрик, прежде чем вы войдете… Вы видели, что показывают приборы на пульте?
— Конечно. Нормальное бодрствование.
— Да, он в сознании. Я удалил тампоны из обоих ушей, и мы говорили с помощью алфавита, чтобы убить время, пока вы…
— Я слышал вас через монитор и догадался, что вы открыли уши. Вы много на себя взяли, доктор.
Доктор Браннер нахмурился и холодно ответил:
— Доктор, это, конечно, ваш пациент. Но я был здесь один и должен был сам принимать решения. Если вы хотите, чтобы я оставил пациента, то вам стоит только сказать.
— Не обижайтесь, молодой человек. Пойдемте взглянем на пациента. На нашего пациента.