— Боже мой, Джоанна! Я и так здесь уже две ночи ночевал.
— Неужели вы думаете, что, переночевав в третий раз, вы злоупотребите моим гостеприимством?
— Да мне же недалеко ехать. Я продаю свой старый дом. Сейчас я живу в Гибралтарском клубе. Там хорошее обслуживание, близко к центру и не надо беспокоиться о прислуге.
— Я вас понимаю. Хм… Надо не забыть самой выйти из членов Гибралтарского клуба.
— Я позволил себе отстранить вас от членства в клубе вскоре после того, как стал вашим опекуном, Джоанна Юнис.
— Меня! — Она восхищенно рассмеялась. — Основателя клуба! Превосходно… Добро пожаловать, китайцы, евреи и негры… но женщины — второсортные граждане. Джейк, дорогой, мне придется ко многому привыкать.
— Видимо, так, Джоанна Юнис.
— Значит, теперь вы мне будете нужны больше, чем когда-либо. Где вы ночевали?
— В коричневой комнате.
— Каннингэм, вероятно, ошибся. Он должен был поместить вас в зеленую комнату.
— В зеленой комнате стояло больничное оборудование. Я сам так распорядился.
— Значит, теперь вы можете считать ее своей. Все это оборудование можно разместить где-нибудь в другом месте. Или вообще убрать его: оно нам теперь не понадобится.
— Хедрик уже позаботился о том, чтобы большую его часть убрали.
— Хорошо. Вы можете сегодня переночевать в коричневой комнате, а завтра Каннингэм подготовит для вас зеленую.
— Джоанна Юнис, почему вы думаете, что я перееду к вам? Я вовсе не собираюсь…
— Я и не говорила, что вы переедете. Я сказала, что зеленая комната отныне принадлежит вам. Вы можете там остаться хоть на день, хоть на год. Она ваша, и все тут. Вы можете приходить туда и уходить оттуда, не здороваясь и не прощаясь. Хотя я и надеюсь, что вам не будет неприятно навещать меня как можно чаще. Хьюберт, мой бывший слуга, еще здесь?
— Да. Он обслуживал меня последние два дня.
— С этого дня он будет закреплен за зеленой комнатой и будет обслуживать вас, когда бы вы ни оказали нам честь своим присутствием. Джейк, пожалуй, вам стоит перевезти сюда часть вашего гардероба.
— Черт возьми!.. Извините, Джоанна Юнис.
— За то, что вы чертыхнулись? Странно, что мой самый старый друг извиняется за такие невинные слова. Джейк, я слышала, как вы употребляли словечки, от которых бы за сорок ярдов молоко скисло. И они адресовались мне, а не просто вырывались в моем присутствии.
— Это верно. Но теперь я должен помнить, что вы леди, Джоанна Юнис.
— Мне будет сложнее научиться быть женщиной, чем вам привыкнуть к тому, что я женщина. Если же вы забудетесь, не обращайте на это внимания: вы же знаете, что в отношении языка я не уступаю сапожнику. Так что вы хотели сказать?
— Я хотел сказать, черт возьми, что нам следует думать о вашей репутации… Джоанна Юнис.
— Что?! О моей женской репутации? Вряд ли она у меня есть. Теперь я лишь аттракцион, ярмарочный монстр. Меня это не беспокоит.
— Вас еще не окружили репортеры, Джоанна Юнис, ведь операция закончилась не так давно. Но пресса побежит за вами по пятам, когда мы пойдем в суд… а может быть, и раньше, когда кто-нибудь из вашего персонала или персонала доктора Хедрика проболтается о вашем выздоровлении.
— И все же я останусь монстром. А кому какое дело? В наше время никакое чудо не может оставаться сенсацией более двух дней. Когда я была ребенком, все было по-другому, Джейк. Но мне уже больше полувека наплевать, что обо мне говорят. Созданный нами имидж компании — это образ компании, а не моей персоны. Новое поколение не обращает особого внимания на мнение публики.
Мистер Саломон задумался.
— Я думаю, вы правы насчет молодого поколения, Джоанна Юнис. Только люди моего поколения и старше уделяют внимание таким вещам. Но вы же понимаете, что мне не следует жить под вашей крышей. И я это тоже понимаю.
— Джейк, я не хочу заставлять вас силой. И не хочу компрометировать вас…
— Меня?! Я думаю только о вашей репутации. По крайней мере, среди ваших слуг.
(Ну и лицемер. Спросите-ка его, как он затащил меня в гардероб, когда Каннингэм был совсем рядом. Давайте, спросите его.)
— Джейк, это очень мило с вашей стороны, но кухонные сплетни моих слуг мне совершенно безразличны. Но я смогу защитить вас от сплетен, сэр. У меня теперь есть традиционная викторианская компаньонка — почтенная служанка. Она будет спать через дверь от меня, где раньше спал Хьюберт. Если вы захотите, она всегда может присутствовать при наших встречах.