Разумеется, я не в его вкусе. Он сам мне об этом сообщил по всей форме. Я ни на секунду не забывала о вечере, когда он меня отверг.
81
На вечеринке я тут же отметила его — в своем прошлом существовании я таких не пропускала. Он был молод, красив, с выгоревшими добела волосами, достаточно давно не стриженными, чтобы не принять его за биржевого маклера. Вид у него был абсолютно ненадежный, глаза горели. Впрочем, блеск в глазах был явно химического происхождения… При одном взгляде на него становилось понятно, что он ни разу в жизни никуда не пришел вовремя.
Его свитер я когда-нибудь раньше назвала бы оригинальным и уникальным, но на самом деле слово «жуткий» куда точнее. Он громко рассказывал что-то, возбужденно размахивая руками. Те, кто его слушал, покатывались со смеху, но их безудержное веселье тоже показалось мне несколько искусственным. Наверно, рассказывает историю о том, как его арестовывали за нелегальный провоз наркотиков, безжалостно подумала я.
Но тут же одернула себя. С каких пор я стала такой злой? Неправильно равнять всех плохо одетых, нестриженых молодых людей с Гасом. Этот белобрысый вполне может оказаться добрым, щедрым, сердечным человеком с кучей денег.
Я присмотрелась к нему и подумала: «А он ничего».
Он поймал мой взгляд, подмигнул и улыбнулся. Я отвернулась.
Через несколько минут кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулась: передо мной стоял мой обаятельный, шумный, выгоревший на солнце романтик тюремного пошиба.
— Привет, — громко сказал он. Глаза у него блестели невероятным серебристым блеском, а от рисунка на свитере у нервного человека запросто мог случиться припадок.
— Привет, — улыбнулась я. Да, улыбнулась машинально и ничего с собой поделать не могла.
— Я тебя вычислил с другого края комнаты, — ухмыльнулся он. — И ты, как я заметил, тоже положила на меня глаз. Хочешь, пойдем выйдем в зимний сад, забьем косячок…
Я так посмотрела на него, что он не договорил. Хамить ему я вовсе не хотела, но нужно было проверить себя: не тянет ли меня к нему? Но нет, я была холодна, как льдина.
— Э-э-э… не подумай чего… я ведь только так. — Он попятился от меня, улыбка сползла с его лица, сменившись вороватым беспокойством. — И вообще глупо я пошутил, у меня и нет ничего, я и не пробовал никогда…
Он бросился к своим приятелям, и я услышала, как он сбивчивой скороговоркой сообщает им, что я — переодетый агент полиции. Те дружно ахнули и все как один свалили из комнаты.
Кого бы ни увидел во мне этот симпатяга, но знаки, которыми я раньше привлекала к себе подобных ему, бесследно исчезли из моего обихода. Осталась только блеклая тень былой привычки, вот он и попался по ошибке.
А вообще-то жаль, что так вышло: все-таки он был недурен.
Несколько позже до меня донеслись чьи-то сетования по поводу того, что на этой вечеринке совершенно не у кого купить травки. Значит, опять я виновата.
Вечер получался препаршивый: соседи даже не вызвали полицию. Музыка была отвратная, пить почти нечего и ни одного симпатичного мужика.
Мне, во всяком случае, не нравился ни один.
Карен вилась вьюном вокруг какого-то здоровенного, мясистого громилы, у которого, по слухам, был богатый папа. Действуя в своей обычной решительной манере, она нашла кого-то, знакомого с кем-то, кто знал этого громилу, и в конце концов заговорила с ним.
Мы с Шарлоттой сидели на диване, забытые всеми. Люди проходили мимо нас, не замечая. Я уже умирала от скуки. Шарлотта вертела головой и делилась со мной впечатлениями о присутствующих.
— Люси, посмотри-ка вон на того, что держит руки по швам: классический случай анального прототипа. А вон у той явный дефицит любви. Должно быть, в младенчестве ее не кормили грудью.
— Типа, а не прототипа, — буркнула я. — А та держит за руку своего мужа.
Будь проклят день, когда Шарлотта добралась до моих книжек по психологии для неустроенных женщин!
Мне было все так же скучно. Правда, если станет совсем невыносимо, всегда можно вызвать такси, смыться по-тихому, заказать кебаб с доставкой на дом…
К нам подплыла Карен с человеком-ростбифом.
— Девочки, — пропела она своим поставленным голосом обворожительной блондинки, — это Том. Он хотел, чтобы я представила его вам — зачем, бог знает!
Мы с Шарлоттой засмеялись, потому что понимали, что иначе нам потом придется плохо.
— Том, это Шарлотта, а это Люси.