Остальные дети куда-то делись, но мы слышали невдалеке визгливое хихиканье, возгласы и звон разбитого стекла.
Выезжая со двора, мы увидели их. Вся компания сгрудилась вокруг мини-фургона; кажется, его дни были сочтены.
— Разве им не пора спать? — забеспокоилась Хетти, потрясенная беглым знакомством с настоящей жизнью. — Где их родители, хотелось бы знать? Чем они занимаются? Ведь можно же сделать хоть что-нибудь?
Дети нам очень обрадовались. Как только наш автомобиль оказался рядом с ними, они начали смеяться, галдеть, показывать пальцами и строить рожи. Их явно интересовала Меридия. Трое или четверо мальчишек погнались за нами и некоторое время бежали рядом с машиной, хохоча и гримасничая, пока мы не прибавили скорость.
Окончательно убедившись, что маленькие исчадия нас не догонят, мы расслабились. Настало время обнародовать, что сказала каждой из нас миссис Нолан, и все мы были немного взволнованы. Как маленькие девочки на утреннике с призами, все хотели узнать, что досталось другим, и сравнить. «Что у тебя? Покажи! Смотри, а мне вот что дали!»
Шум в машине стоял оглушительный: Меридия и Меган спорили, кому рассказывать первой.
— Она знала, что я австралийка, — возбужденно тараторила Меган. — И еще она говорит, что меня ждет какой-то разрыв, но это к лучшему, и я, как всегда, отлично справлюсь.
Последнее было сказано с изрядной долей самодовольства.
— Значит, наверное, пора собираться в путь, — продолжала она. — Как бы ни было, похоже, скоро мне уже не придется смотреть на ваши скучные физиономии.
— Она сказала, я получу деньги, — радостно сообщила Меридия.
— Хорошо, — до странности злобно откликнулась Хетти. — Тогда ты наконец вернешь мне двадцать фунтов.
Тут я заметила, что Хетти как-то совсем притихла. Она не разделяла общего возбужденного веселья, не вступала в разговор, просто вела машину, смотря строго вперед.
Может, ее привыкший к устроенной жизни организм еще не пришел в себя от потрясения после близкого контакта с детьми из рабочих семей? Или случилось что-нибудь еще?
— А тебе она что сказала, Хетти? — забеспокоилась я. — Может, она сказала, что тебя ждет что-то плохое?
— Да, — еле слышно ответила Хетти. Мне даже показалось, что она всхлипнула!
— Что такое? Что она тебе наговорила? — хором загалдели мы все и подались ближе к ней, жаждая услышать, какие беды напророчила гадалка Хетти: аварию, болезнь, смерть, разорение, немедленную выплату ссуды в банк, взрыв парового котла?
— Она сказала, что очень скоро я встречу самую большую в своей жизни любовь, — захлебываясь слезами, ответила Хетти.
Воцарилось тяжелое молчание. Господи, вот это да! Действительно, плохо. Очень плохо. Бедная Хетти!
Представьте, каково услышать, что вы вот-вот встретите самую большую любовь в своей жизни, если вы уже замужем и у вас двое детей?
— Она говорит, что я без памяти влюблюсь, — громко всхлипывала Хетти. — Это будет просто ужасно. В нашей семье никогда не было разводов. А как же Марк и Монтэг (а может, ее сыновей зовут Троил и Тристан, или Сесил и Себастьян)? Им и без того приходится нелегко в пансионе, а тут еще такой позор: гулящая мать!
— Дорогая, — сочувственно вздохнула я, — это ведь не всерьез. Скорее всего, ничего такого не произойдет.
Но от моих слов слезы у бедняжки полились не в три, а в четыре ручья.
— Но почему я не должна встретить главную любовь всей моей жизни? Я хочу ее встретить!
Меган, Меридия и я потрясенно переглянулись. Боже милосердный, до чего дошло! Может, у обычно здравомыслящей и уравновешенной — даже скучной, не побоюсь этого слова — Хетти случился нервный срыв?
— Почему я не могу пожить в свое удовольствие? Что же, я так и должна сидеть до самой смерти с этим занудой Диком? — вопрошала она нервно.
Каждый раз, произнося «я», она налегала на руль, и машина с пугающей легкостью перестраивалась в соседний ряд. Все вокруг возмущенно гудели нам, но Хетти, видимо, не замечала.
Я была потрясена. Проработав с Хетти два года, я считала, что хорошо знаю ее, хотя задушевными подругами мы никогда не были.
Дальше довольно долго ехали молча. Меган, Меридия и я нервно глотали слюну, пытались найти для Хетти слова утешения и не находили.
Положение спасла сама Хетти. Будучи дамой безупречного воспитания (она закончила безумно дорогую частную школу), она как никто умела сглаживать неловкие ситуации.
— Простите, — сказала она, вдруг становясь самой собой, то есть воплощением светскости, учтивости и самообладания. — Извините меня, девочки, — повторила она. — Что-то я расстроилась попусту.
Она деликатно кашлянула, расправила плечи, всем своим видом давая понять, что тема закрыта. Дик и его занудство — не предмет для обсуждения.
Какая жалость, подумала я. Мне всегда хотелось знать об этом побольше, потому что, если откровенно, Дик казался мне сверхъестественно скучным. Но, опять же при всем моем добром отношении к Хетти, она тоже.
— Итак, Люси, — решительно сказала она, отметая последние крохи любопытства к своей персоне, — что миссис Нолан нагадала тебе?
— Мне? — переспросила я. — Ах да! Она сказала, что я выйду замуж.
В машине наступила звенящая, неправдоподобная тишина.
Недоверие Меган, Меридии и Хетти к моим словам было настолько физически ощутимо, что казалось, будто в машине появился кто-то пятый. Продлись молчание чуть дольше, пятый материализовался бы, и ему пришлось бы вносить свою долю за бензин.
— Правда? — произнесла Хетти, умудрившись растянуть одно слово слогов на шестнадцать, не меньше.
— Ты?! — возопила Меган. — Она сказала, что ты выйдешь замуж?!
— Ну да, — запальчиво ответила я. — А что тут такого?
— Да нет, ничего, — нежно улыбнулась Меридия. — Просто, как я понимаю, до сих пор тебе не слишком везло с мужчинами.
— Но ты ведь не виновата, — поспешно добавила тактичная Хетти.
Чувство такта у Хетти врожденное.
— Что делать, так она сказала, — обиженно буркнула я.
Они так и не придумали, что мне ответить, и разговор не клеился, пока наконец мы не вернулись в цивилизованный мир. Первой выходила я, поскольку жила на Лэдброк-гров, и последнее, что я слышала, вылезая из машины, был громкий голос Меридии. Она рассказывала всем желающим, как миссис Нолан сказала, что ей предстоит путешествие по воде и что она наделена недюжинным внутренним зрением.
5
Живу я в одной квартире еще с двумя девушками, Карен и Шарлоттой. Карен двадцать восемь лет, мне двадцать шесть, а Шарлотте — двадцать три. Мы подаем друг дружке дурной пример — пьем вино бутылками и редко наводим порядок в ванной.
Когда я вошла, Карен и Шарлотта уже спали. По понедельникам мы, как правило, ложимся рано, чтобы прийти в себя после бурных выходных.
На кухонном столе лежала записка от Карен. Мне звонил Дэниэл.
Дэниэл — мой друг, и, поскольку в моей жизни он является почти безупречным образцом надежного мужчины, я не вступила бы с ним в романтические отношения, даже если б от этого зависело будущее человечества. Теперь вы, наверное, поняли, насколько свободна от мужчин моя жизнь.
Их у меня, как калорий в диетической пище.
Но Дэниэл — действительно просто чудо. Парни приходят и уходят (уходят, можете мне поверить), но я всегда могу рассчитывать на Дэниэла. Он занимает вакантное место, не хуже самого настоящего любовника доводит меня до ручки своими рассуждениями по поводу неравенства полов и говорит, что на мне ему больше нравятся короткие облегающие юбки.
При этом он вовсе не урод, — по крайней мере, так говорят мои подруги. Все они считают его неотразимым. Даже Дэнис, мой приятель (он голубой), признался, что не вытолкал бы Дэниэла взашей, даже если бы тот ел чипсы в постели. А когда Карен говорит с ним по телефону, она делает такое лицо, будто у нее оргазм. Иногда Дэниэл заходит к нам в гости, а стоит ему уйти, как Карен и Шарлотта бросаются на тот край дивана, где он сидел, и начинают в экстазе кататься и ерзать, издавая страстные стоны.