— Э-э-э…
— Так что, он уже с кем-нибудь встречается? — спросила Карен. Лицо у нее жалко дергалось: она пыталась улыбнуться.
— По-моему, нет, — мягко сказала я. — Не волнуйся.
— Я и не волнуюсь, — оскалилась она. — Чего мне волноваться? В конце концов, я же его бросила.
— Конечно.
Как бы угадать, что ей сейчас лучше сказать?
— Как можно быть настолько жалкой? — с негодованием продолжала она. — Найди себе парня сама, прекрати подбирать за мною.
И, прежде чем я успела что-либо сказать, снова бросилась в атаку:
— И как можно быть настолько непорядочной? Каково было бы тебе, начни я сейчас встречаться с Гасом?
— Прости, — униженно пробормотала я. Она была права, и мне стало стыдно. Предательница я!
— Нечего с ним встречаться, нечего приводить моего бывшего парня в мой же собственный дом.
— Я и сама не стала бы, — возразила я, подумав, что проявляю чуткость и уважаю ее чувства, но она поняла мои слова как проявление бесстыдного эгоизма.
— Наверно, он говорил только обо мне…
Что ответить на это, я не знала: боялась огорчить ее, сказав, что о ней Дэниэл не говорил.
— …так вот: не хочу, чтобы он обо мне что-то знал. Какая у меня может быть личная жизнь, если моя соседка гуляет с моим бывшим?
— Все совсем не так!
Я уже разрывалась на части от чувства вины. Я ненавидела себя за то, что сделала Карен больно, и не понимала, как это я раньше могла находить себе оправдания.
А потом грянул гром.
— Я запрещаю тебе с ним видеться.
Она смотрела на меня в упор, глаза в глаза.
Тут бы мне расправить плечи, проглотить слюни и сказать ей, что она не может запретить мне видеться с кем бы то ни было.
Но я этого не сделала.
Меня слишком мучила совесть. У меня не было на это права. Я оказалась плохой подругой, плохой соседкой, плохим человеком. Мне хотелось все исправить, и в данный момент я не задумывалась, как это — отказаться от встреч с Дэниэлом ради того, чтобы помириться с Карен.
— Ладно, — кивнула я и вышла из комнаты.
59
Назавтра мы с Дэниэлом опять встретились; я не могла понять, что со мной делается. Я знала, что видеть Дэниэла мне запрещено, и до смерти, до оцепенения боялась Карен.
Но когда он позвонил и спросил, нельзя ли ему после работы сводить меня куда-нибудь в кафе, я почему-то ответила «да». Потому, возможно, что меня уже сто лет никто никуда не водил.
Вероятно, то был своего рода бунт, хоть и в скрытой форме. Как будто я осмелилась показать Карен кукиш, предварительно надев варежки.
За пять минут до встречи с Дэниэлом я решила заново накраситься — пусть я иду в кафе всего-навсего со старым другом, но выход в свет есть выход в свет, и откуда мне знать, кто попадется мне по дороге. Подводя глаза, я обнаружила, что рука у меня дрожит. Бог свидетель, я не влюблена в Дэниэла, в ужасе подумала я и тут же поняла, что трепещу всего лишь от старого доброго страха — страха перед Карен и тем, что она сделает со мной, если только узнает. Какое облегчение! Насколько легче жить, когда трясешься от ужаса, а не от нетерпения.
Когда ровно в пять часов Дэниэл вошел в нашу комнату (с гостевым пропуском на лацкане пиджака: Дэниэл никогда не поступил бы, как Гас), несмотря на его официальный костюм, я так ему обрадовалась, что почувствовала праведный гнев на Карен. Даже с удовольствием подумала, что могла бы с ней поссориться. Хоть и не всерьез.
— Перед обедом мы зайдем в паб, — сказала я Меридии, Меган и Джеду. — Будем рады, если вы составите нам компанию.
Но они дружно уперлись. На лицах у Меридии и Джеда было написано: «Он не Гас», и, пока я надевала пальто, они смотрели на меня осуждающе, недобро прищурившись. У мамочки новый друг, а они хотят, чтобы мамочка была с папой.
Идиоты упрямые!
Мамочка тоже хочет быть с папой, но что же она может поделать? Разве отказ от дармового обеда в компании Дэниэла вернет мне Гаса?
Меган тоже отличилась, радостно заявив Дэниэлу:
— Спасибо за предложение, надеюсь, вас обидит мой отказ: общаться с такими приличными, как вы, я не в настроении. У меня свидание с настоящим мужчиной.
Как и мне, Меган хотелось наказать Дэниэла за то, что он мил, обаятелен, и даже умные женщины сходят от него с ума. Но все равно вышло слишком грубо. И потом, каким это настоящим мужчиной она хвастает? Наверно, один из этих великанов-овцеводов, который по нескольку дней не бреется и не меняет белье.
Итак, мы с Дэниэлом отправились в паб одни.
— Мне звонила Карен, — сообщил он, когда мы сели.
— Да? — От тревоги у меня внутри что-то оборвалось. — Что она хотела?
— Велела держаться от тебя подальше.
— Вот дрянь, — радостно вскипела я. — А ты что?
— Сказал, что мы с тобой уже взрослые и можем делать, что захотим.
— Ну зачем было так говорить! — застонала я.
— А что?
— Тебе-то можно быть взрослым и делать, что захочешь — ты ведь не живешь с ней в одной квартире. А если я попробую быть взрослой и делать, что захочу, она меня просто убьет. Так что она сказала, когда ты это сказал? — с волнением спросила я.
— Судя по голосу, рассердилась на меня.
Сердце у меня ушло в пятки.
— Она сказала… погоди, дай вспомнить поточнее… она сказала, что в постели я никакой. И, разумеется, что у меня самый маленький член из всех, что ей доводилось видеть.
— А то как же, — кивнула я понимающе.
— И что единственный на ее памяти детородный орган меньше моего принадлежал ее племяннику двух месяцев от роду, и неудивительно, что у меня столько девушек, потому что я просто все время пытаюсь доказать себе, что я мужчина.
Разумеется, ядовитые пассажи насчет малых размеров члена для отвергнутой женщины дело обычное, и не стоит принимать их всерьез, но все же — вдруг Дэниэл обижен злобными нападками Карен? Да нет, судя по тому, как он усмехается, не обижен.
— Что же еще такого она кричала? — задумчиво протянул он. — Жаль, не припомню дословно, потому что это было здорово, но я могу спросить любого человека с моей работы: они тоже слышали.
— Но ты ведь сказал, что она позвонила? — не поняла я.
— Она и позвонила. Тем не менее все, кто при этом присутствовал, слышали. Ага, вспомнил: она клялась, что заметила у меня на лобке два седых волоса, что встречалась со мной только из-за того, что я почти каждое утро отвозил ее на работу, и она экономила на проездном; что у меня редеют волосы на темени, так что к тридцати пяти годам я облысею, как Фредди Крюгер, и ко мне не подойдет близко ни одна девушка.
— Вот стерва! — возмутилась я. Сравнивать Дэниэла с Фредди Крюгером — просто подлость!
Умеет сказать гадость, этого у нее не отнимешь.
— А что плохого она говорила обо мне? — спросила я, готовясь к худшему.
— Ничего.
Он лгал! Если Карен разозлить, она атакует, невзирая на лица.
— Дэниэл, я тебе не верю. Что она сказала? Наверняка говорила, что я подкладываю себе в лифчик вату.
— Говорила, но это я и без нее знал.
— Откуда?! Нет, молчи, мне неинтересно. Ну ладно, спорим, она сказала, что, по ее мнению, в постели я просто безнадежна, потому что слишком зажата. Она знала, что это меня расстроит.
Дэниэл заметно приуныл.
— Значит, говорила? — не отставала я.
— Да, что-то в этом роде, — промямлил он. — Я не запомнил точно, но что-то вроде того, что мы прекрасно подходим друг другу, потому что в постели одинаково плохи, — наконец признался он.
— Вот мерзавка! — искренне восхитилась я. — Знает, куда ударить больнее. Но того, что она говорила о тебе, она на самом деле не думает, — продолжала я, стремясь утешить его. — Мне она всегда рассказывала, что в постели ты просто чудо и член у тебя большой и красивый.
Два строителя за соседним столиком смотрели на нас с живым интересом.
— Спасибо, Люси, — сердечно ответил Дэниэл. — А мне известно из достоверных источников, что и ты хороша в постели.