Сперва поверил нос, втянув вечерние запахи реки и леса.
Потом поверила лапа, ступившая на траву.
Галопом Бобр доскакал до реки и нырнул в воду.
Затаясь у противоположного берега, он видел, как проплыла лодка, на которой сидели Борода и его помощник. На своем непонятном человеческом языке Борода крикнул что-то доброе и веселое. Бобру вспомнилось материнское: «О-о-о!»
А в кустах на берегу Бобра ожидала новая встреча.
— Я вам говорю: это он! Это тот самый бобр!
Они его узнали, и он их узнал — трех зайцев, которые отсиживались на островке.
— Помнишь, — сказал заяц похрабрей, — ты советовал мне нырять, иначе люди снимут с меня шкуру? Как видишь, моя шкура на мне!
— И наши шкуры целы! — запрыгали два других зайца. — Люди привезли нас в этот лес и выпустили. А как ты сюда попал?
Если бы сейчас Бобру встретился отец, он бы сказал ему, что побывал в руках у человека и остался жив. Значит, есть и добрые руки! И тогда метка на дереве возле хатки не страшна. Она означает, что человек берет под свою защиту тех, кто в этой хатке живет.
— Потом поговорим, — сказал зайцам Бобр, — сначала надо осмотреться на новоселье.
Хорошо, когда можешь свободно плыть и никто за тобой не гонится. На воде серебрилась лунная дорожка, и такими же серебристыми слышались плывущему зверю голоса реки.
А как они заговорят у плотины, которую построит он, Бобр, сын Бобра и потомок Великого Бобра!
Как Ивушка породнилась с речкой
Ты уже знаешь, как внучки Аука Березка и Осинка забрасывали в поле десант, как Елочка завоевывала север, Сосенка карабкалась на скалы и через пески пробивалась к морю.
А вот тихая и застенчивая Ивушка не участвовала ни в одном из походов. Так и осталась домоседкой.
— Чудачка! — удивлялись на нее сестры. — Неужели тебе не хочется повидать то, чего в лесу не увидишь?
— А я и дома все знаю! — отвечала Ивушка. — Чего я не видала, чего не слыхала, мне все расскажет скворец.
Скворец славился на весь лес как дразнила и пересмешник. Он даже сумел обмануть дроздиху. Она вылетела навстречу пересмешнику, приняв его свист за свист дрозда.
— Я этому наглецу все перья выщиплю! — грозился дрозд. — Но ты… Неужели у тебя нет слуха?
— Я думала, что ты меня зовешь, — оправдывалась дроздиха. — Он свистел точь-в-точь как ты!
— И вовсе не точь-в-точь! Где ему, свистуну, петь так, как поем мы, певчие дрозды, родственники соловья. Он сфальшивил, не мог взять чисто первую ноту.
Но Ивушка была в восторге от скворца, который устраивал для нее целое представление:
— Сейчас ты услышишь семейный скандал в курятнике.
И в лесу раздавался крик петуха и бестолковое кудахтанье кур.
— Теперь послушай, как по проселочной дороге едет телега.
И скворец скрипел, как несмазанное колесо.
— А вот пастух щелкает кнутом… Ну, а сейчас мы на болоте. Лягушки квакают, предсказывают дождь.
— Какой талант! — восхищалась Ивушка. — Скворушка, ты можешь все!
— Ну, не совсем все, — должен был признаться скворец, хотя он не отличался скромностью. — Я бы очень хотел передать, как шумит речка, но у меня не получается.
— А что такое речка? — полюбопытствовала Ивушка.
— Фью! — свистнул скворец. — Она не знает того, что известно даже комару! Речка… Не могу объяснить. Ты должна ее увидеть и послушать сама.
С этого дня Ивушка загрустила. Аук, увидев ее пониклые ветки, забеспокоился: уж не заболела ли она?
И тогда Ивушка сказала, что хочет услышать, как шумит речка. Можно ей ненадолго отлучиться из леса? С ней согласны пойти шесть сестриц.
Аук никогда никого не удерживал.
И перед восходом солнца из леса вышли семь босоногих странниц. На головах зеленые платочки, в руках ивовые посошки. Это сестры Ивушки обернулись людьми.
Младшая Ивушка — всему заводила — шагала впереди.
Шагала и удивлялась. Не зацепишься за ветку, не споткнешься о корень. Нет лесной тесноты — кругом простор!
В лесу, где высокие деревья закрывают небо, всегда сумрачно. О том, что взошло солнце, лесные жители узнавали по солнечным пятнышкам, пробившимся через густую листву.
А здесь каждой козявке было видно, как встает солнце, как из-под земли вылезает огненный шар.
В этот час пробуждения солнца все было розовым: и небо, и пыль на дороге, и роса на траве.
Ивушка, привыкшая жить в зеленом мире, была поражена многоцветием луга. Будто с неба упала радуга и разбилась на тысячу осколков-лепестков. В траве, не по-лесному густой и высокой, прятались голубые и лиловые колокольчики, белые ромашки, алые гвоздички, малиновые смолки.
Над ними жужжали пчелы, гудели шмели. Потирая ножкой о ножку, в траве стрекотали кузнечики.
— Кто это поет? — спросила Ивушка. — Может, это речка шумит?
— Нет! — ответил луг. — Это моя песня, душистая песня меда. А до речки тебе еще идти и идти.
Но уже наступил полдень, и идти под жестоким полуденным солнцем становилось все трудней и трудней.
Странницам встретилась женщина с маленьким сыном. Он устал, ему напекло голову. Дергая мать за юбку, малыш ныл:
— Мама! Скоро лес?
— Зачем тебе лес?
— Ты сказала: в лесу посидим в тенечке.
— Я бы и одному дереву была рада. Но что поделаешь? Терпи, сынок!
— Я не могу больше терпеть!
И малыш заплакал.
Шесть странниц переглянулись, воткнули в землю свои посошки и превратились в деревья. По обе стороны дороги встали ивы: шесть больших и шесть маленьких, выросших из посошков. Прохладная тень упала на плечи ребенку, и плач затих.
— Мама! — вздохнул малыш. — Теперь я посплю в тенечке?
— Конечно, поспи! И я отдохну рядом с тобой.
Но сперва женщина низко поклонилась зазеленевшим у дороги ивам:
— Спасибо вам, добрые деревья! Спасибо тебе, лес!
Ивушка не осталась с сестрами. Она жалела ребенка, но зов невидимой речки был сильней.
Тропинка, которую выбрала Ивушка, увела ее в поле колосящейся ржи. Налетел ветер, зашуршали, заколыхались колосья, по полю пошли зеленые волны.
— Кто это поет? — спросила Ивушка. — Может, речка?
— Нет! — ответило поле. — Это моя песня, песня поспевающего хлеба. А до речки тебе еще идти и идти.
Дорога дымилась пылью. От пыли странница поседела. Обветренное лицо загрубело, босые ноги потрескались.
Но, как и все внучки Аука, Ивушка была упорной. Раз она задумала дойти до речки — она дойдет!
И вот в зеленой глубине долины что-то заблестело на солнце. Будто миллионы миллионов росинок слились в один огромный, широкий поток.
Повеяло прохладой. До Ивушки донеслись звуки, напомнившие ей бормотание тихого ночного дождя.
Мимо пролетела синяя стрекоза.
— Кто это поет? — спросила стрекозу Ивушка.
— Это шумит речка! — Стрекоза сверкнула в воздухе, словно синяя искра. — Это песня бегущей воды.
Наконец-то усталая странница дошла до реки.
— Мне нравится твой голос, прозрачный и чистый, — сказала речке Ивушка. — Я слышала песни луга и поля. Их слушать приятно. Но ты, речка, поешь лучше всех!
— Отдохни на моем бережку! — пригласила Ивушку речка. — Ты запылилась. Умойся чистой водой, освежись!
Ивушка опустила ноги в прохладную воду, и так ей стало легко и хорошо.
В реке отражались облака.