В его жилом микроблоке царила по-утреннему сонная тишина. Из небольшого гостиного отсека доносилось характерное клацанье. Заглянув туда, Фрэнк уперся взглядом в спину Джея: тот, сидя на полу перед проецирующими стеновыми панелями в стареньких допотопных беспроводных наушниках, увлечённо крошил полчища монстров посредством ретро-приставки. Это было своеобразным отдыхом для кибера, и Фрэнк обычно не был против подобного времяпровождения. Джей на самом деле оказался крайне полезным и ненавязчивым сожителем. В отличие от его прототипа…
Джерард по обычаю нашёлся на единственной постели за дверью отсека, распластанный поперёк и практически не прикрытый покрывалом. Он благостно похрапывал, явно не намереваясь просыпаться в ближайшие несколько часов. Фрэнк досадливо поморщился. Где бы тот ни засыпал — чаще всего это случалось на вполне приличной эргономичной софе в гостином отсеке — просыпался он всё равно под боком у Фрэнка, крайне довольный собой и совершенно голый. И это было личное проклятие доктора Айеро. Кара за мягкосердечность.
Фрэнк устал и чувствовал себя грязным после долгой смены. Тугие струи в душевой разбивались о затылок и спину, пока он, упершись руками в хромированную стену, разглядывал водяные водовороты между пальцами своих ног. Почему всё происходит так? Ведь капсулы с Альфа-Магнезии мог подобрать любой другой корабль, летевший, к примеру, не в сторону Кольца Нибелунга, а куда-нибудь к Альфа-Центавре. Он знал не хуже других, что там тоже работают хорошие реаниматоры и специалисты. Почему они с Джерардом снова столкнулись — рог к рогу, словно тот не достаточно ясно показал своё отношение десять лет назад? Разве ситуация не была решённой? Разве не с лихвой Фрэнк пережил, отходя от этого удара? И если всё так, то чем он сейчас провинился перед грёбаным мирозданием, что оно так усердно наказывает его подобными испытаниями? Фрэнк вздохнул и тихо скомандовал:
— Выключить. Тёплый воздух на семьдесят процентов.
Тугие воздушные потоки обволокли его тело со всех сторон, сдувая водяные капли и высушивая волосы. Это было приятно и немного щекотно.
Он вышел, предварительно надев бельё и майку. Потоптался перед отъехавшей дверцей спального отсека, шагнул внутрь. Створка почти бесшумно въехала в стену за его спиной. Внутри ничего не изменилось — обнажённое и горячее ото сна тело, занимающее по диагонали почти всю кровать. Фрэнк сжал зубы и очень осторожно, робко прилёг на край. Он на самом деле устал до невозможности. Ему нужно было отдохнуть. Ещё три дня, и всё это закончится. «Что потом?» — об этом он старался не думать.
Фрэнк пролежал несколько десятков секунд в напряженной позе, пока не смог расслабиться достаточно для сна. Он мог бы закинуться чем-то условно-разрешённым и отрубиться, но это был вариант на самый крайний случай. Клипса в ухе, с которой он практически сроднился, могла поднять его по тревоге когда угодно, и он не имел права быть не в форме при этом.
Фрэнк даже не понял, когда сильная горячая рука настойчиво обхватила его за бок, притягивая к себе, и он почувствовал, как пальцы забираются под мягкую ткань майки.
— Ты так здорово пахнешь, — промурлыкал Джерард, жарко выдыхая ему в шею, — словно и не вкалывал всю ночь.
— Вообще-то, я из душа, — зачем-то начал оправдываться Фрэнк вместо того, чтобы послать Джерарда нахрен сию же секунду, как и планировал изначально.
— М-м… — почти стоном выдохнул Джерард. — Звучит, как предложение…
Своим языком он попробовал на вкус кожу шеи — длинной, широкой дорожкой. Фрэнка затрясло от ощущения и осознания того, что происходит, и кто, чёрт возьми, за его спиной. Это было невозможно. Из разряда фантастики. И он не собирался поддаваться. Джерард сомкнул зубы на его мочке и, мягко обхватив губами, втянул её внутрь сладко-обжигающего рта. Рукой без всякого зазрения совести заскользил между сосков под вздёрнутой повыше майкой, не зная, где же остановиться. Его пальцы так мягко и осторожно — касаясь одними подушечками — ласкали забывшую о нежности кожу, что Фрэнк едва не прикусил язык до крови от полноты и насыщенности ощущений.
Прошло десять чёртовых лет, но этот сукин сын помнил каждую его секретную точку, каждое отзывчивое местечко, прикосновениями сводя с ума и не давая даже шанса перевести дыхание.
— Джи, не надо, — прошипел он, вырывая у Джерарда сладкий обжигающий вздох.
— Чёрт, скажи это ещё раз. Назови меня так, Фрэнки, — и он без всякого стеснения вжался в зад твёрдым и горячим.
— Я не хочу, Джи, — практически прохныкал Фрэнк и на краю его поплывшего разума замаячило: проиграл. Сдался, хоть ещё и сам не до конца понял это. Тепло и настойчивость Джерарда заставляли слюну во рту пересыхать, а кости под кожей плавиться, делая из него податливую гуттаперчевую куклу.
— Хочешь, Фрэнки, — утвердительно прошептал в самую душу Джерард, обхватывая его через свободную ткань нижнего белья, вырывая горький — и одновременно сладчайший — стон. Он просто держал его эрекцию в ладони, совсем незаметно водя пальцем по стволу, а Фрэнк уже хотел долбиться в эту руку, как подросток, забывая обо всех правилах и приличиях. — Хватит делать из этого драму, детка, — продолжил шептать Джерард, обжигая дыханием ухо и шею, хватая его губами за беззащитную, податливую кожу. — Мы сейчас всего лишь два человечка, запертые в гигантской консервной банке посреди космического вакуума. Может случиться всё что угодно в любую секунду — метеоритный поток или же выход из строя автоматики. Ты хорошо учился, Фрэнки, как и я, и знаешь, что я прав. Мы можем сдохнуть в любой момент. Разве это не романтично? — Джерард явно улыбался, приникая к шее чуть ниже уха и присасываясь к коже, вдыхая её, будто от этого зависела его жизнь. А затем неожиданно и резко дёрнул ткань белья вниз, освобождая налившийся и готовый ко всему член. — Разве болтаться посреди космоса без возможности сбежать — не самая лучшая ситуация, которая оправдывает меня и тебя? Словно кричит изо всех сил: «Трахайтесь, ибо конец близок, и никто не ведает, когда он случится»?
Фрэнк сдавленно фыркнул, а затем простонал в голос, чуть запрокидывая затылок назад: пальцы Джерарда добрались до головки, нежно и увлечённо размазывая по ней липкую влагу.
— Из твоих уст звучит слишком патетично, ублюдок, — прошипел он немного погодя, подстраиваясь толчками бёдер под движения ласкающей руки.
— Ругайся, Фрэнки… Ругайся, говори все эти грязные слова, — шептал Джерард, вдавливая свой член между обнажившихся ягодиц. — Когда я увидел тебя впервые после всего, такого серьёзного, в униформе высшего докторского состава… испугался, что ты совсем позабыл их.
— Как-то случая… ох, чёрт… не представлялось… вспомнить, — шипел и стонал Фрэнк, подаваясь вперёд и назад, ища заветного сладкого трения и хватки ласковых пальцев.
Когда Джерард чуть согнул его ногу и немного навалился сверху, заставляя переместить вес, Фрэнк напрягся.
— У меня нет ничего… для секса, — честно признался он, с неудовольствием ощущая пустоту вокруг своего ноющего члена.
— О, не переживай. У тебя нет, я понял это после первой твоей смены, когда пошарился тут хорошенько. Потрясающая беспечность, — раздался щелчок, и в воздухе — довольно инертном и лишь чуть заметно запахшем сексом, почувствовался аромат мяты. — Зато у твоего невинного Джея всё нашлось. Уж не знаю, откуда, сам спросишь.
— Предатель, — протянул Фрэнк, ощущая, как горят его уши и щека, вдавленная в прохладную подушку. Автоматика работала умно, стабилизируя зашкаливающую температуру воздуха в отсеке. Скользкие движения пальцев сзади сводили с ума и мешали думать. — Стой, — вдруг выдохнул он, напрягаясь. — Там же Джей за переборкой…
— Переживёт твой кибер, — дрожащим голосом выдохнул Джерард, с блаженным рычанием начиная проталкиваться — как и раньше — настойчиво и голодно, но при этом странно-нежно. — Я, может, этого десять лет ждал…
Эти волнующие слова были последним, что Фрэнк выцепил уплывающим в космические дали сознанием. Потому что член Джерарда — огромный, распирающий, такой невероятно горячий и до онемения пальцев родной — был внутри, до самого конца, целиком, и Фрэнк терялся, забывая обо всём. Кто он и где, и который сейчас год, и нужно ли им быть тихими, чтобы не доставлять неудобств однокурсникам, если их опять прихватило трахаться где-то в условно-общественном месте, или же они у себя в отсеке, и тогда можно разгуляться на полную… Если бы ему сказали раньше, что секс может переносить обратно во времени, он бы только хмыкнул. Но это и вправду было так. Член поршнем ходил внутри его тела, и словно не было у него в жизни ничего более заветного, нужного, истинного кроме этих настойчивых, совершенно сумасшедших толчков.