— Доминик! — Лизетт улыбнулась сквозь слезы, испытав при виде сына огромное облегчение. Она его мать, он любит ее, и, кем бы ни был отец Доминика, это не имеет отношения к чувствам сына.
— Здравствуй, мама. — Доминик крепко обнял ее.
— Я так скучала по тебе, дорогой! — Лизетт улыбалась, хотя слезы дрожали на ее длинных ресницах. В ушах у нее были серьги с жемчугом, на шее — жемчужное ожерелье. Она выглядела не старше той девушки, на которой женился Люк Брендон.
— Мама, мне надо поговорить с тобой. — Доминик взял Лизетт за руку, и они пошли по тропинке, усыпанной лепестками роз. — Я хочу поговорить о моем отце.
— Об отце? — Лизетт не ожидала, что Доминик заговорит о Греге. — С ним все в порядке. Врач полон оптимизма, последняя операция прошла удачно…
— Не о Греге, мама, — нетерпеливо пояснил Доминик. — О моем настоящем отце.
Лизетт замерла, и кровь отхлынула от ее лица.
— Прости, мама, но мне нужно знать правду.
— Но кто тебе сказал? — прошептала Лизетт. — Как ты узнал?
— Папа сказал. Кто бы ни оказался моим настоящим отцом, Грег всегда был для меня папой. Это его слова, но я не поверил ему. Тогда я не понял, что он имеет в виду. А сейчас понимаю.
— Грег сказал тебе… — Лизетт вздрогнула.
— Он думал, что мой отец — Люк. И сказал, что вы с Люком были любовниками еще до того, как он познакомился с тобой. Ты решила, что Люк погиб, поэтому и вышла за него замуж.
Лизетт вскрикнула, как раненый зверь.
— Но почему и Грег не знает правду, мама? Почему ты не призналась ему?
— Потому что… боялась, что он бросит меня, ужаснется, узнав правду, и больше никогда не захочет видеть меня…
Доминик нежно обнял мать за плечи.
— Грег любит тебя, мама. И ничто в этом мире не заставит его бросить тебя.
— Я сама убила эту любовь много лет назад. — Глаза Лизетт потемнели от горя.
Доминик покачал головой, внезапно почувствовав себя старше и мудрее матери.
— Ты не могла убить его любовь к тебе, мама. Это невозможно. А теперь я хочу знать: кто мой отец?
— Пойдем со мной, дорогой.
Лизетт взяла сына за руку и вывела из сада на лужайку, позади которой находились маленькая часовня и кладбище. Над одной из могил стояла цветущая вишня.
— Его звали Дитер Мейер, — с облегчением сказала Лизетт. — Он появился в Вальми весной сорок четвертого…
Она рассказала ему все. О той роковой поездке на велосипеде, о том, как страдала, влюбившись в немца. О Роммеле, об Элизе, о попытках добыть информацию для союзников. Рассказала о Поле Жильесе и Андре Кальдроне, о том, как они погибли. О заговоре против Гитлера, свиданиях в маленькой комнате в башне, о планах на будущее, о радости Дитера, узнавшего, что у них будет ребенок.
Рассказала о дне вторжения и о гибели Дитера, но умолчала о том, кто произвел тот роковой выстрел, убивший его. Поведала о горьких днях, когда она думала, что потеряла ребенка, о своем решении выйти замуж за Грега. О возвращении Грега в сорок пятом, о его участии в освобождении Дахау, о том, как была уверена, что он бросит ее, узнав, что она любила немца.
— Ты была не права, мама, — тихо проговорил Доминик, когда Лизетт закончила свой рассказ. — Он подозревал нечто гораздо худшее и жил с этим. — Сорвав дикую розу, Доминик положил ее на могилу отца. — Я сейчас еду встречать Мелани, мама. И привезу ее сюда, в Вальми.
Лизетт задумалась. После смерти Элоизы де Вальми замок будет принадлежать ей. Но здесь будет жить не она, а Доминик и Мелани. Их дети будут бегать по замку, в котором отец Доминика появился как завоеватель.
Когда сын ушел, Лизетт еще долго стояла у могилы, размышляя о прошлом, о той боли, которую испытывал Грег, о силе его любви к ней. Грег узнал о том, что Доминик не его сын, но его чувства остались прежними. Сейчас Лизетт понимала, что, если бы рассказала ему о Дитере, и это не изменило бы его отношения к ней. Она недооценила своего мужа, и ее трусость повергла их в пучину бед.
Услышав знакомый скрип инвалидной коляски, Лизетт обернулась. Грег остановил коляску в метре от нее. Он был в джинсах, в рубашке с распахнутым воротом, облегающей его мощный торс. Лизетт охватило такое желание, что она почувствовала слабость в ногах.
— Доминик сказал мне, где тебя найти. — В глазах Грега появилось выражение, которого Лизетт никогда не видела раньше, — облегчение, любовь и сочувствие. — И он объяснил мне, почему ты здесь.
— Значит, ты все знаешь?
— Да, теперь знаю.
— О дорогой! — Лизетт шагнула к Грегу и протянула руки. — Прости меня!
Губы Грега тронула улыбка.
— Я давно простил тебя, дорогая. — Он поднялся с коляски и сделал несколько уверенных шагов.
— Грег! — Сияющая Лизетт бросилась в его объятия. — Почему ты не сообщил мне? Почему не позвонил?
— Потому что хотел продемонстрировать сам. — Он подвел Лизетт к вишне, стоявшей над поросшим травой могильным холмиком, и с глубоким сочувствием спросил: — Ты очень любила его, дорогая?
— Да. Всем сердцем. — Лизетт посмотрела на Грега. — Так, как люблю тебя. Всегда любила и буду любить.
Грег обнял жену. Поверх ее головы он видел замок, по которому Лизетт тосковала уже восемнадцать лет. Она скучала по полям Нормандии, по холодным серым водам Ла-Манша. А Лизетт, замирая от счастья в объятиях Грега, поняла: она не будет больше скучать по Вальми, годы страданий и одиночества для нее закончились.
— Ты моя жизнь, Лизетт, — прошептал Грег. Его теплые, нежные губы коснулись губ жены. Они стояли обнявшись, пока сумерки не поглотили их.