Я закурил и закашлялся. Едкий дым продрал глотку.
— Все ищешь… — В кабинете было сизо от дыма. Капитан стоял у окна, разглядывая какое-то фото. — Зачем тебе она? — спрашивал он так, будто знал все обо мне, о нас. Нет, речь шла о Ларисе.
Я постарался объяснить, он пожал плечами, официально ни Коротков, ни его пассия не разыскиваются. А неофициально? Ориентировки разосланы.
Вот как. Я поежился. Получил телефоны отца Ларисы и некоего Льва Савельева, прежнего обожателя девушки, откуда-то выкопанного Женькой. Позвонил отцу Ларисы. Тот даже обрадовался. Нет, с дочерью давно не общается, она ж взрослая, самостоятельная, но он все равно следит за всеми ее делами.
— Она столько работает, да еще на такую компанию. И как быстро карьеру сделала, такая умница. Уже начальница отдела, кучей народа командует, да еще лабораторией какой-то.
Я спросил про Короткова, ему вообще говорит что-нибудь эта фамилия? Нет, вроде нет, хотя… да, она его тоже курирует.
— Когда вы последний раз с ней общались?
— Да в выходные, звонила, рассказывала, как у нее дела.
— В эти выходные? — Тут только я заподозрил неладное.
— Нет-нет, не в эти, в прошлые. Забыл, обещала, но вот не позвонила что-то. Может, еще звякнет.
— Сегодня понедельник, — пришлось напомнить ему. — Могу я поговорить с ее матерью?
— Нет-нет, она нехорошо себя чувствует, депрессия, надеюсь, врачи скоро поставят ее на ноги.
— Что же с ней такое, отчего она с вами успехам дочери не радуется?
Он долго мялся, но потом выложил — алкоголизм. Знаете, болезнь дурная, наследственная. А ведь лет семь назад, когда дочь в школу ходила, все нормально было, и вдруг…
Я отключил связь. Капитан, по-прежнему стоявший у окна, хмыкнул, не повернувшись. Зазвонил телефон, он стукнул трубкой по рычагам и вернулся к окну. Я позвонил Савельеву.
— Может, уйти, а то помешаю? — спросил капитан. Я пожал плечами. Капитан снова хмыкнул, но вышел.
Бывший Ларисы юлить не стал. Встречались полтора года, знакомы чуть больше двух. Вы не представляете, сказал он, насколько Лариса закрытая и даже закомплексованная девушка. Чуть что, сразу в штыки. Очень тяжело понять, что она собой представляет, особенно вначале. Потом вроде сблизились, но как-то не по настоящему, чего-то не хватало. Ей, не мне, уточнил он.
— Лариса очень стеснительная, а ее родители удивительно черствые и бездушные люди. Отец занят работой, мать вся в себе, она ведь бывшая модель, мисс нашего города, не помню какого года. Выскочила за бизнесмена, думала, по любви, хотя мне кажется, он рассчитывал на милое личико, она: на круглый капитал. Лара не раз слышала о себе как о нежеланном ребенке, запущенная беременность, так это называли родители, она сама рассказала. Ну и как не озлиться после такого? Вот и стала жить в своей нише, выбиралась на чуть-чуть и обратно. Со мной тоже так, я ее вытащить не смог.
— А он? — невольно вырвалось у меня. Молодой человек смолк на полуслове. Но продолжил, нашел силы.
Она нашла в нем что-то большее, чем в других. И он. Не знаю, может, так ей виделась любовь. Он запинался на каждом слове, но продолжал, упорно добираясь до конца фраз: «Пришла ко мне, сказала, что не может больше таиться, что между ней и Коротковым искра прошла, что она просит прощения за все, что было, и хочет, чтоб я отпустил ее и не думал плохого. Вы понимаете, как это больно? А с ним я видел ее, приходил под его окна и видел, сам не знаю, зачем, ведь меня не ждали, надежд никаких, да ни к чему надежды, я должен был. Приходил и смотрел».
— И что видели?
— Счастье, — коротко ответил Савельев. — Лара стала совсем иной, разом переменилась, будто… раньше она как… а тут будто в ней что-то загорелось. Вся — улыбка и радость. Я… я даже стихи ей написал, хотел отдать при возможности, но так и не решился.
— А он каким вам показался?
— Профессора я почти не знал. Да в таких ситуациях человека знать не обязательно, видно же, что между ними.
Запикала вторая линия. Я извинился, переключившись. Олег.
— Простите, что беспокою, но я вдруг вспомнил одну важную вещь. Это по поводу «карманов»…
— Простите, я сейчас не могу говорить…
— Конечно, конечно, и не надо. Лучше подъезжайте ко мне. Это может быть очень важным, очень. — И он торопливо повесил трубку, боясь, как бы я не передумал.
— Скажите, Лариса говорила, что собирается уехать? — спросил я бывшего Ларисы.
— Нет, в последнее время мы с ней мало общались. Я старался не тревожить их, а она, верно, не смела обеспокоить меня, ну вы понимаете. — Долгая пауза. — Но да, она говорила, что профессор хочет уехать из страны, но как и когда, не уточняла. Знаете, Лара говорила это так, будто утешала меня. И отчасти оказалась права, мне стало немного легче. Скажите, а она правда уехала?