Какой именно прибор чаще использовался? — генераторы плазмы, они же и больше всех грелись.
Лаборант, лет двадцати пяти, глазастый и нетерпеливый, выдал нечто про инфляцию пространства и карманы в квинтэссенции. Тут же смолк, хотя мог бы говорить и дальше, — мы его и так не поняли. Капитан рисковать не стал, отпустил, а я не записал телефон и адрес лаборанта. Последний вопрос про прежние неисправности — нет, ничего подобного, представители спонсора все проверяли, каждый прибор тестировали раз в месяц. Так что там про инфляцию? — кинул я вопрос вдогонку лаборанту. Плазма ее запускает на ограниченных участках квинтэссенции, — последовал странный ответ.
Мне подумалось: спонсоры знают о сути опытов куда больше. Интересно, что им Коротков наговаривал, чем смог заинтересовать и интерес подпитывать? Вряд ли тот же Владик скажет, значит, надо трясти парня, он дошлый, он — любопытная Варвара.
Я сидел в автобусе, пытаясь отойти от всего увиденного, пока ехал к Женьке. Голова кружилась, очень хотелось есть, с утра, как она позвонила, нигде и ничего не удалось съесть. Устал, словно вагоны разгружал.
Я никогда не был в этой квартире. Она и прежде не пускала к себе, даже когда жили вместе. Неудивительно, что нас считали идеальной парой — мы никогда не ссорились, не придирались, все делили, ничем не делясь. Договаривались, загодя ища обходные пути. Не лезли друг другу в душу. Две вещи нас объединяли — это постель и еда. Там мы проводили время вместе. Странно, что мы так долго выносили друг друга. Вряд ли ее жизнь сильно поменялась с Коротковым. Они и спали в разных комнатах.
Она мне рассказывала это все, когда разошлись, будто разъехавшись, мы стали ближе. Да, так и случилось. Став чужими внешне, вдруг обрели необходимость в единении чувств. Может, поэтому Женька боялась приглашать меня? Боялась обратной инверсии. Верно, и я боялся.
А вот теперь забыл об этом. И она запамятовала. И потому впустила.
Я поднялся на последний этаж, там располагались двухуровневые апартаменты, пятикомнатная квартира Коротковых. Дверь открылась сама. Женя стояла на пороге, пристально вглядываясь в мое лицо. Я не смог встретиться с ней взглядом.
— Что с тобой сегодня? Выглядишь хуже, чем утром.
— Да так и не поел. Только из лаборатории.
— Подожди, я сейчас. Не сообразила сразу. А ты мог бы и… Сейчас все будет, проходи.
Кухня, светлая, белая, с эркером, заставленным цветами, пахнувшая пряностями. Я присел за стол, Женька хлопотала у микроволновки.
Как будто мы оба сошли с ума и вернулись в далекое прошлое, когда встречались без подготовки, общались без масок. Я тогда недавно закончил школу милиции, хвастал мнимыми успехами, вмешивая их в подлинные, она смеялась. В ответ говорила о сессиях и неудачном романе. Тоже хвасталась, тоже заставляла улыбаться. Дни убегали, легкие, заполненные мимолетными хлопотами, тайной нежностью и воздушными замками, строящимися и обрушающимися на глазах. Никто не жалел их, ведь наутро можно было создать новые. Конца этому не предвиделось.
А ведь тогда я не любил ее. Заставил себя — позднее, когда она развязалась с новым браком, и ее вечные поиски вновь остановились на мне. Оба мы решили, что это хороший вариант. Сошлись, чтобы проверить возможность второго входа в реку. Загодя выстроив мосты к отступлению. Вот только на середине брака я в одночасье сжег их. Не сдержался, полыхнул сердцем. И до сих пор не могу унять пожар. Вот сейчас она смотрит на меня, а внутри разгорается зарево. И кажется, никогда иначе не было.
Я доел суп, принялся за голубцы. Женя сидела напротив, смотрела, улыбаясь. Сколько я такой ее не видел — лет десять? Не помню.
Закурить не посмел. Она бросила тарелки в посудомойку, повела показывать апартаменты. Мысли стали проясняться, всего-то и надо было — поесть.
Большие комнаты, высокие потолки, ковры, инкрустация, бронза и мрамор. Первый этаж: кухня, просторный салон и ее спальня, второй — библиотека, рабочий кабинет и его спальня. Антиквариат и модерн, сплетенные в коридорах, разошлись на этажах — его консерватизм, ее взбалмошность, его уверенность, ее порывы.
Я остановился, словно в стену упершись. Обернулся.
— Ты что-то искала?
Прикусил язык. К чему это внимание к библиотеке? Замок только выстроен, еще не украшены шпили, не трепещут флаги. Найдены первые слова, первые прикосновения пронзили накопленным электричеством. Я только осмелился заглянуть в глубины ее глаз.
И сам же все порушил.
Женя вздрогнула, мираж исчез.
— Тома вперемешку и торчат, как колючки. А твой любит порядок, я заметил. Прости, — запоздало и уже ни к селу ни к городу выдал я. Она поежилась, отвела пронзительный взгляд.