Глава 1 "Настоящее"
Смотрю на кричащего ребенка у себя на руках, и меня охватывает паника.
Паника напоминает водоворот. В голове словно образуется воронка, которая закручивается всё быстрее и быстрее и вскоре уже всё тело оказывается затянуто в неё. И на каждом круге сердце бьется всё сильнее и сильнее, а внутренности всё сильнее сдавливает, скручивает, стягивает узлом. Коленки охватывает слабость, а воронка неумолимо приближается к ногам. Приходится поджимать пальцы, делать глубокие вдохи и хвататься за кольцо здравомыслия, которое может спасти жизнь, иначе паника окончательно одолеет.
Вот такие они — мои первые десять минут материнства.
Передаю ребенка в руки её отцу.
— Нам нужно нанять няню.
Тянусь к бутылке с водой, но без сил откидываюсь назад на плоскую, больничную подушку и закрываю глаза. Мой живот напоминает сдувшийся воздушный шарик. Я устала. У меня все болит. Я хочу домой. Когда в моей руке так и не появляется бутылка воды, открываю глаза. Разве люди не должны суетиться вокруг меня, после всего того, что я только что пережила?
Отец с дочерью на руках стоит перед окном, освещаемый тусклым послеполуденным солнцем и эта картина напоминает мне рекламу больницы. Не хватает только крылатой фразы клиники «Начните свою семью вместе с нами» и момент можно считать идеальным.
Приложив усилие, изучаю их. Он убаюкивает её в своих объятиях, склонив голову так низко, что их носы практически соприкасаются. Казалось бы, этот момент должен быть невероятно трогательным, но он смотрит на нее с такой любовью, что я чувствую, как ревность сжимает в своих тисках моё сердце. Пытаюсь избавиться от этих ощущений, жалея, что позволила этому чувству завладеть мной. Отворачиваюсь, чтобы отгородиться от «трогательной сцены», разворачивающейся передо мной.
— Как мы назовем её? — он даже не смотрит на меня, когда спрашивает об этом. Мне кажется, я заслужила хотя бы взгляда. Не прошло и часа, а я уже на заднем плане.
— Не знаю. Есть варианты? — разглаживаю простыню, изучая свои ногти.
Гарри довольно долго ее разглядывает, придерживая рукой головку. Она не машет ручонками, лежит спокойно и довольна тем, что находится в его руках. Мне знакомо это ощущение.
— Эстелла, — имя срывается с его губ так, словно он всю жизнь ждал этого момента.
Приподнимаю голову. Не ожидала столь древнее имя.
— Какое-то, очень уж устаревшее женское имя.
— Это из книги.
Ох, Гарри и его книги.
— Из какой? — я не люблю читать.... если только это не журналы.
— «Большие надежды».
Зажмуриваюсь и испытываю дискомфорт в области живота. Это как-то связано с НИМ. Уверена в этом.
Не озвучиваю эти мысли вслух. Я слишком умна, чтобы акцентировать внимание на своей неуверенности, поэтому просто небрежно пожимаю плечами и улыбаюсь.
— Так почему, всё же именно это имя? — сладким голосом интересуюсь я.
На минуту мне кажется, что я вижу, как едва заметная тень омрачает его лицо, затрагивая глаза, перед которыми словно проносятся кадры из фильма. С трудом сглатываю. Я знаю это выражение лица.
— Мне всегда нравилось это имя.
Слышу подвох в его голосе, но в ответ лишь киваю. Я не умею говорить «нет» своему мужу, который сейчас выглядит, словно ребёнок, который получил желаемое.
Когда он уезжает домой, чтобы принять душ, я достаю свой сотовый из-под подушки и ищу в Гугле Эстеллу из «Больших надежд».
Один веб-сайт называет её очаровательной красоткой, не забывая упомянуть про её холодность и манию величия. Другой говорит, что она была воплощением всего того, что Пип хотел иметь, но не мог. Убираю телефон подальше и заглядываю в люльку, стоящую рядом со мной. Гарри никогда ничего не делает просто так. Все его поступки имеют какую-то цель.
Ничего не чувствую. Ни одну из тех трогательных, материнских эмоций, о которых мне рассказывали мои подруги, уже имеющие детей. Ребенок начинает плакать, и я нажимаю на кнопку вызова медсестры.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — в палату входит медсестра. На вид ей лет пятьдесят. Улыбаюсь ей и киваю.
— Не могли бы вы забрать её в детскую комнату? Мне нужно немного поспать.
Эстеллу уносят и я с облегчением вздыхаю.
У меня не получится быть хорошей матерью. О чем я только думала? Дышу сначала через нос, потом через рот точно так же, как я делаю это на занятиях йогой.
Хочется курить. Очень хочется курить. А ещё мне хочется убить мужчину, которого любит мой муж. Это всё его вина. Я забеременела, чтобы удержать мужа. Женщина не должна поступать так. Она должна чувствовать себя в безопасности в браке. Ведь именно поэтому люди и сочетаются узами брака — чтобы обезопасить себя от всех мужчин, которые так и норовят влезть тебе в душу. Я охотно отдала свою Гарри. И теперь вынуждена конкурировать не только с его воспоминаниями о другом мужчине, но ещё и с появившимся на свет ребёнком.
Вздохнув, сворачиваюсь клубочком.
Что я только не делала, чтобы удержать этого человека. Я лгала и обманывала, была сексуальной и покорной, вспыльчивой и послушной. Была какой угодно, только не самой собой. Сейчас он мой, но ему меня всегда будет недостаточно. Я вижу это по его глазам. Его глаза словно всегда ищут что-то. Не знаю, что он ищет. Мне жаль, что я решилась на этот поступок. Я не могу сражаться с ребенком, со своим же ребёнком.
Я такая, какая есть, и я сделаю всё, чтобы удержать своего мужа.
Спустя сорок восемь часов меня выписывают из больницы. Гарри стоит рядом со мной, пока я оформляю бумаги на выписку. Он держит на руках Эстеллу, и я бы, наверное, жутко его ревновала, если бы он постоянно не прикосался ко мне — моя рука в его руке, большим пальцем он выводит круги на тыльной стороне моей ладони, его губы периодически касаются моего виска. Мать Гарри и его отчим заезжали чуть раньше. Они пробыли тут около часа, попеременно держа ребенка на руках, после чего уехали. Я испытала облегчение, когда они уехали.
— Не могу поверить, что мы сделали это, — в миллионный раз повторяет Гарри, глядя на ребенка. — Мы сделали это.
С технической точки зрения, это сделала я. Мужчины очень удобно устроились, приписывая себе участие в создании этих маленьких существ, хотя на самом деле все их заслуги ограничиваются тем, что они затаскивают нас в кровать и испытывают оргазм. Он протягивает руку и игриво дергает меня за волосы. Слабо улыбаюсь. Я просто не могу долго сердиться на него.
— У неё рыжие волосы, — говорит он, словно только сейчас понимает, что она от меня. Она рыжик, все верно. Бедному ребенку придется очень несладко. Трудно быть рыжей.
— Этот всего лишь пушок, это не волосы, — дразню я.
Он принес с собой плюшевое одеяльце лавандового цвета. Наблюдаю за тем, как он пеленает её, руководствуясь советами медсестры.
— Ты позвонил в агентство, чтобы нанять няню? — робко спрашиваю я. Это очень больной вопрос для нас, так же, как и кормление грудью, за которое Гарри активно выступает, в то время как я против этого. В итоге мы заключили компромисс. Я буду кормить грудью, лишь пару месяцев.