– Погоди, у меня есть ещё вопросы.
Но рыжий папа уже исчез.
Валику снились и другие сны. Но папа больше не приходил. И не было сил выбраться из этой вязкой паутины дрёмы.
***
Когда Валик очнулся за окном сыпал снег. Снежинки были пушистыми, крупными. В свете фонаря они казались лимонно-жёлтыми. В квартире было темно и тихо. Где-то тикали часы, стекло трещало от мороза. Валику было уютно и спокойно. Никуда не хотелось спешить, ничего не беспокоило. Сидеть бы вот так часами, смотреть на мириады снежинок, слушать тишину. Он ещё раз облетел квартиру, здесь всё изменилось - другая мебель, новый ремонт. Заглянул под ванную – никакого зелёного облачка. Пропади оно пропадом вместе с Сизым.
Валик услышал, как отпирают входную дверь. В коридоре зажегся свет и незнакомые люди, стряхивая снег, шумно ввалились в прихожую. Раздевшись, все быстро разбрелись по квартире. Мужчина собирал в зале большую новогоднюю ёлку. Девушка лениво распаковывала яркие игрушки. Женщина с медными волосами разделывала на кухне маринованную селёдку. Мальчишка, одного с Валиком возраста, бегал из комнаты в комнату. Ему хотелось смотреть как наряжают ёлку, но мама обещала салат из крабов и было очень любопытно какие они, эти крабы.
– Ну чего ты вертишься как юла? Скоро сядем за стол. Если хочешь есть – возьми немного сыра.
– Мама, я совсем не хочу есть. Я крабов хочу посмотреть. Покажи крабов.
Мать достала из пакета несколько консервов. Мальчишка схватил одну и повернув картинкой к себе, прочитал.
– Сна-а-тка. Мам, снатка – это краб?
– Не знаю. Наверное, раз написано.
В разговор вмешался папа.
– Сынок, не снатка, а чатка. Это на английском. Крабов продают за рубеж. И на консервах раньше писали «KAMCHATKA». Ну, а когда клеили, «КАМ» ушло под этикетку. А потом все привыкли.
Мама взяла консерву, посмотрела внимательно, постаралась отклеить рисунок с крабом. Сказала громко, чтобы отец, сидевший в зале, её услышал.
– По-моему наш папа выдумывает.
– Ничего я не выдумываю. Сынок, отстань от крабов, иди сюда, помоги Даше с гирляндой.
Валику стало грустно. Почему ему никто не рассказывал про снатку. Пусть даже это выдумки, всё равно интересно. Как хорошо, как дружно они готовились к Новому году. Валик вспомнил свои праздники. Его будили очень рано и отправляли с бабкой по магазинам стоять в длиннющей очереди. Потом нужно было целый день помогать по дому, то и дело слушая: «не мешай», «отойди», «не крутись под ногами». В суете всё время что-то разбивалось, проливалось, портилось. Валика запирали в ванной или выгоняли на улицу. До вечера. А вечером собирались гости, которые любили поговорить с ним «за жизнь». Самое главное было – не перечить. Думать о своём и смотреть хмуро в пол. Со всем соглашаться. Гостям вскоре становилось не до Валика, его, наскоро покормив на кухне, отправляли спать.
– Даша. Да-а-аша! Залезь на антресоли. Я нож консервный найти не могу.
Длинноногая Даша взобралась на стул. Она шарила рукой в темноте, натыкаясь на старые банки, мясорубки и прочий хлам, обычно хранящийся в таких местах. Ножа не нашла, зато достала старый календарь. Валик его хорошо помнил. Двенадцать месяцев – двенадцать фотографий тигров. Был даже белый с голубыми глазами.
– Мам смотри, календарь. Весь в пыли.
На кухню зашёл отец.
– Даша, ты нож нашла?
– Нет. Я боюсь. Вдруг там моль.
Отец рассмеялся.
– Ну какая там может быть моль ? Там скорее таракан или мокрица.
Даша ничего не сказала, спрыгнула на пол, брезгливо отряхиваясь.
– Ну зачем ты её напугал. Вот и лезь теперь сам.
Отец взобрался на стул, оглядел нутро антресолей.
– А-а-апчхи. Фууу. Пылища. Открыли капсулу времени.
Жена вопросительно посмотрела на мужа.
– Дашка календарь нашла. За семьдесят четвёртый.
– Год тигра. Сколько ей тогда было? Шесть?
– Пять.
– По-моему столько же и осталось.
– Папа!
Женщина взяла календарь. Задумчиво на него посмотрела.