– А наш Сион?
– Суров по-западному, по-восточному лукав!
– Ты ранишь сердце мне, купец!
– Я пошутить хотел. Для красного словца.
– Молви всерьез для красного словца!
– Успех на чужбине придет к иудею, коль усвоит веру и норов большого народа.
– Успех! Не успех, а спасение надобно. И не иудею, а народу иудейскому!
– Слишком долго мешкает Спаситель, раби!
– Тому виной отчасти твой успех, торговец! Тем временем евреям всюду худо.
– Согласен, всюду худо.
– И всюду страх преследует.
– На чужбине, как и в Земле Завещанной, страх вечный иудеям не одолеть!
– Отчего же, Яков?
– Сие цена гордыни избранничества. Не согнут народы шею пред народом слабым!
– Экий вздор! Шею не согнут? Народ наш слаб? Слаба вера твоя в Спасителя!
– Наверное. Но не простят иудеям мусульмане и христиане отвержение пророков их.
– Слаба вера твоя!
– Наверное. Однако, вечно будут воевать мусульмане с иудейской властью в Сионе.
– Ты глух, Яков! Ты говоришь о суетном, а я толкую о вере, о Слове Божьем!
– Наслышан.
– Наслышан, но не уяснил. Не ты, не я – Спаситель мир перевернет. С ним Бог.
– Раби, наш спор скользит к тупику неодолимому.
– Ах, Яков! Я знаю наши книги глубоко. Я сердцем понимаю истину.
– Раби, я тоже наши книги изучал. Под твоим началом. Кажется, недурно успевал.
– Ты был лучший ученик мой. Как жаль, что пренебрег мудростью и чистотой!
– Я алкал мудрость из жизни, но книги были в помощь. И не только наши книги…
– О, горе! Тебе и мне! Что слышу я? Ты осквернился ложью пасквилей врагов наших?
Раби Ихиель смолк. Лицо побледнело. Задрожала седая борода. Слезы потекли по щекам. Яков понял, что преступил черту. Он взял старика за руку, погладил узловатую кисть. Раби Ихиель плакал. Тяжело встал. Обнял Якова за плечи, не глядя ему в лицо. Сгорбленный и поникший двинулся к выходу. Обернулся, вымолвил горестно: “Не удержал ты ногу твою от стези их и сердце твое уклонил…” – и вышел из синагоги.
Глава 9 Еще этот говорит, как приходит другой
1
Яков – иудей и богатый купец. Корабли у него и верблюды. Торгует на Западе и на Востоке. Благодарными трудами жизнь его полна. Много радостей познал, не счесть число прожитых в счастье дней и ночей, а сколько еще впереди! Дорога, пробитая собственной головой, широка и верна. Он прошел путь к вершине, а у подножья оставил иудейство свое, хоть и не отрекся в сердце.
В Иерусалиме живет и лелеет мужа верная Оснат. С нею двое сыновей их. В Лондоне, где Яков зовется Джеймсом, купец женился на полюбившей его англичанке Анне. Сын Эдмунд – надежда нежного отца. Два роскошных дома выстроил Яков, то бишь, Якуб, в Халебе. Один из них Якуб делит с Марджаной, старшей женой. Тут же и две юных дочки. Во втором доме обитает младшая и любимая жена, красавица Аниса.
Вот, сидит Яков в порту Яффы. Окончены утренние купеческие труды. Образцово разложены в складах мешки и тюки. Отпущены рабочие. Яков пьет прохладный сок апельсинов, вспоминает недавний спор с иерусалимским раввином Ихиелем. “Огорчил я старика, жаль мне его. А ведь талмудист этот не знает жизни, начетчик он…” – думает Яков.
2
Корабль пришвартовался. Люди сходят на берег. Один из них крикнул: “Нет ли здесь Джеймса, купца английского? Письмо у меня к нему. Из дома, должно быть!” Яков поспешил к человеку. “Я Джеймс!” – ответил, ликуя.
Яков рад письмам от Анны. Умиляют душу ласковые слова, и новости об Эдмунде жадно ловит любящее отцовское сердце. Ну, а когда дела торговые заставляют Якова покидать Сион, то утешают купца письма от Оснат. “Как славно, что жены мои в Лондоне и Иерусалиме грамоте выучены!” – думает Яков, ломая печать и открывая пакет.
Стоя, с нетерпением, проглатывает Яков первые строки. Но вот брови его ползут вверх, лицо бледнеет, рука ищет опору, он тяжело садится на скамью. Анна пишет, что на дивном острове взволновалась чернь, и попы кажут пальцем на виновников всех бед – евреев, и заодно подстрекают народ к походу на Святую Христову Землю, и многие ушли, и вновь рыцари станут разорять Иерусалим.
Что хуже этого, сообщает Анна, тайна наша с тобой – уж не тайна. Пресвитер уведомил ее, что Генри, пока жив был, донес ему о иудействе хозяина своего Якова, и добавил поп, что в смутное это время не станет покрывать еретика. И есть у него сомнение, не Яков ли убил Генри, и нужен пересуд. Церковник присовокупил злорадно, мол, ты, Анна, в подозрении на связь с дьяволом, и грозит тебе процесс Святой Церкви, а имущество же ваше с мужем отойдет духовенству по праву.