— Эйн? — спросила женщина.
Мальчик медленно шагал, глядя, как грязь плюхает между пальцев ног.
— От еды меня мутит. Но, думаю, есть нужно.
— Выглядишь худым, мальчик, — Чжихао хотел хлопнуть его по плечу и замер, вспомнив прошлое прикосновение. Он убрал руку и улыбнулся. — Растущему мужчине нужно есть. Копить силы. Сильная рука — признак настоящего мужчины.
— Ты — моя сильная рука, — мальчик посмотрел на Чжихао, лицо было до боли милым. Чжихао не мог решить, издевался мальчик или был серьезен.
— Ладно. Мне нужно поесть. Чтобы накопить силы, — спор уже не привлекал. Чжихао даже не знал, с кем он спорил. Казалось неправильным, что мальчик был во главе, но еще глупее было бы ставить женщину во главе, даже если она умела управляться с мечом.
— Остановимся там, — женщина словно отдавала королевский приказ. — Если твои друзья не сожгли это место.
Чжихао рассмеялся.
— Вряд ли. Пылающий кулак любит все сжигать, — он указал на город за ними. — Но не гостиницы и таверны у дороги. Никогда не знаешь, когда понадобится теплая постель и теплая еда. Он не любит тех, кто ослушивается, кстати, — Чжихао поежился, вспомнив, и был даже рад, что освободился от военачальника.
На севере были фермерские угодья, и Чжихао видел фермеров и их работников на рисовых полях. Некоторые с опаской поглядывали на трех путников, другие просто игнорировали их. Некоторые бандиты забирали то, что хотели, у кого хотели, и Чжихао видел последствия таких рейдов, но Пылающий кулак держал своих людей в узде, и фермы были под запретом. Города и деревни, которым фермы поставляли еду, были их добычей, но мир нуждался в фермах и фермерах, и Пылающий кулак это понимал. Всем нужно было есть. Даже жутким мальчикам и тихим женщинам.
Чжихао приходилось поддерживать разговор, хоть остальные в беседе не участвовали. Мальчик порой задавал пару странных вопросов, но женщина говорила мало, порой фыркала от наглой лжи Чжихао. Мальчика интересовали истории Изумрудного ветра, и Чжихао был рад приукрасить подвиги. Он был бандитом, но знал, как выдать себя за героя, и это нравилось мальчику. Он описывал им свою версию смерти генерала Затаившегося тигра, историю с невероятными дуэлями, почти полностью выдуманную, когда стало видно первые тела.
Чжихао замолк посреди истории. У дороги стоял старик. Он был обнажен, его длинные волосы прилипли из-за крови к телу или лежали на земле, вырванные из головы. Он был мертв, несомненно, и кол, торчащий из его зада, удерживал его в воздухе, как жуткое пугало. Только это не работало, потому что две вороны клевали труп, добрались до сочных частей. От этого Чжихао стошнило бы, но в желудке уже ничего не было. И он отвел взгляд и пошел дальше. Женщина остановилась перед трупом на шесте, опустилась на колени и произнесла молитву на языке, который Чжихао даже не стал слушать.
Такие сцены были редкими. В Хоса были бандиты и войны банд, они нападали на плохо защищенных, но редкие тратили время и силы, чтобы возвести такое. Но Пылающий кулак серьезно отнесся к поиску дочери.
— Что за символы вырезаны на его груди? — спросил мальчик. — Это заклинание?
Женщина оттащила мальчика от тела, не дав ему потыкать труп или вернуть беднягу к жизни. Чжихао сомневался, что мужчина поблагодарил бы их за второй шанс в таком состоянии. Порой лучше было оставить человека мертвым.
— Не знаю, — призналась женщина.
— Это старый хосанский, — Чжихао смотрел на гостиницу впереди. — Это значит «похититель».
— Так это правда? О его дочери? — спросила женщина. Чжихао ощущал ее взгляд. Он не ответил. Он ускорился, глядя вперед. Некоторую ложь было сложно рассказывать, даже Изумрудному ветру, и он не собирался рассказывать правду.
Старик был первым из множества шестов вдоль дороги. Чжихао не считал, некоторое лучше было не знать, но десятки тел вели к гостинице. Там были мужчины и женщины, но обошлись с ними одинаково. Все были мертвы, раздеты и насажены на кол. Это была не первая мрачная сцена от Пылающего кулака, но точно одна из худших.
У гостиницы было движение, и это казалось хорошим знаком. Оставшаяся армия точно шла в эту сторону, и Чжихао следовал за ними. Он понимал, что было заманчиво вернуться к ним. Он творил ужасы с ними, от которых кошмары снились бы кошмарам, но было товарищество среди убийц и честь среди воров. И никогда за время службы Пылающему кулаку Чжихао не страдал от голода или без фляги вина. Но сначала ему нужно было избавиться от мальчика.