Естественно, я забыла про свой приз — слишком уж был насыщен тот день из ряда вон выходящими событиями. И тренировка, и танец с Агелларом, и предложение Ривары. Больше всего из этого списка меня впечатлял факт, что тренер согласился составить мне компанию. Удивительно и то, что у меня хватило смелости пригласить его. Мне понравилось то ощущение, когда медленно кружишься в кольце сильных рук, а в сантиметрах от тебя гулко стучит горячее сердце. И чувствуешь себя такой маленькой, хрупкой, но очень защищенной. Об этом подсознательно мечтает каждая из нас — быть в безопасности рядом со своим мужчиной. Наверно, повезет женщине Агеллара, у нее этого ощущения будет хоть отбавляй.
Мысль цеплялась за мысль, воспоминание за воспоминание, и в моей памяти всплыл момент, когда тренер заплетал мои волосы. Даже отец всегда психовал, когда ему приходилось меня расчесывать, а Агеллар отнесся к этому спокойно, тем более, он сам предложил сделать мне прическу. Какой, все-таки, разносторонний человек.
— Лиа, я уже пять минут жду, а ты сидишь и молча улыбаешься в пустоту. Тебе подарили частный самолет?
— Умеешь ты вернуть человека на землю, — проворчала я. — Не смотрела я, что мне подарили. Честно сказать, я даже не помню, куда я этот приз положила.
— Ну ты даешь, — выплеснула руками подруга. — Если все-таки найдешь — не забудь мне написать.
— Хорошо, — пообещала я.
Дома я перерыла все, что только можно. Конверт словно сквозь землю провалился. Я уже отчаялась, но на глаза мне попалась сумка, в которую я поспешно затолкала реквизит.
На приз зрительских симпатий было страшно глянуть. Грамота вообще представляла собой крайне жалкое зрелище, и я даже хотела ее выкинуть. Потом мне стало интересно ее содержание, я разгладила её и полюбопытствовала. Все кратко и лаконично — награждается такая-то за участие в том-то. Внизу подписи членов жюри. К ним я присмотрелась особенно внимательно. Если подпись Лагерры я знала наизусть, куратор Маркел ограничилась первой буквой фамилии, подписи проректора и Покровен встречаются на всех официальных документах, поэтому не могут быть не знакомы. На росчерке Агеллара я остановилась куда подробнее. Он даже подписался черной гелевой ручкой, вновь подтверждая свою страсть к этому цвету. Почерк с резким наклоном вправо, сказывается владение двумя языками, причем каждая буква — словно произведение искусства, сплошь с завитками и виньетками. И смотрится его подпись куда богаче и ярче, чем подпись самого проректора.
Мне в глаза бросилось и еще одно — моя фамилия была вписана в пустую графу той же самой черной ручкой. Мои подозрения оправдались, своей маленькой победой я обязана тренеру. Хорошо, если она была заслуженной, но, мне кажется, Агеллар не тот человек, который может оценить неоправданно. А там — кто его знает. Всё же я решила грамоту не выбрасывать, разгладила ее утюгом и повесила на стену.
Дошла очередь и до конверта. Из него я извлекла цветной бланк с аббревиатурой самого известного в городе туристического клуба "Феникс". Это была путевка на ежегодный турслет в рамках международного фестиваля "Вместе под небом". Меня туда приглашают в качестве гостя праздника. Я посмотрела на дату — через несколько дней после заявленного матча против инженерной академии. Возник ряд вопросов, но задать я их могла только Агеллару.
Гидра отнеслась к моему рассказу о предстоящей поездке очень странно. Она вопила мне в трубку, что это самый престижный фестиваль, что попасть туда нереально дорого и посмотреть хотя бы одним глазком — это большая удача. А уж ночевка в туристическом лагере — это просто экстаз. Я не разделяла ее восторга по одной простой причине — у колледжа нет средств на приобретение таких "золотых" путевок, к тому же у нас нет никакого оборудования. Скорее всего, она что-то путает, да и сомнительное удовольствие — спать на голой земле. Об этом я и уведомила подругу. Она ответила, что я ничего не понимаю, и предложила поехать вместо меня.
— Я бы с радостью, но боюсь, тренер обидится, всё же это он присудил мне приз зрительских симпатий.
— С каких это пор тебя заботят его чувства? — неподдельно изумилась Гидра.
Я задумалась — а и правда, с каких? Не с тех ли самых, когда тренер оказывал мне первую помощь посредством собственной аптечки? Или, когда наказал выскочку-программиста, бросившего в меня мяч? Теперь я поняла, почему тогда получилось так, а не иначе — Агеллар был наверху, в том темном помещении, которое мы посетили в праздничный вечер, и все видел своими глазами. Или может тогда, когда сказал, что я могу рассчитывать на его помощь? Он перестал быть для меня чудовищем из сказки, и стал кем-то вроде доброго старшего товарища.
— Какая разница, — огрызнулась я. — Я поеду сама, и это не обсуждается.
— Воу-воу, полегче, — хихикнула Гидра. — Не поэтому ли ты теперь не хочешь знаков внимания от Ривары? Нашла другой объект поклонения?
— Я просто очень его уважаю, вот и все.
— Конечно, я тебе верю. А портрет его уже висит над твоей кроватью?
Я бросила вороватый взгляд на стену, где висела злополучная грамота, и со злостью содрала ее оттуда. Не хватало еще, чтобы Вазентрап обвинила меня в фетишизме.
— Все, я не хочу больше с тобой разговаривать, ты говоришь чепуху, — огрызнулась я под заливистый смех подруги.
Отключившись, я стала собираться в парк.
— Почему мне кажется, что с каждым разом ты приходишь в мою компанию все злее и злее?
— Потому что есть такие люди, которых хлебом не корми — дай поковыряться в чужой голове, — призналась я.
— И ты не знаешь, как с ними бороться?
Сегодня из-под черной толстовки видна темно-синяя футболка. Он впервые изменил своим привычкам.
— Знаю. Именно поэтому я здесь.
Он одобрительно кивает.
— Ты посмотрела содержимое конверта?
— Да, об этом я и хотела с вами поговорить.
И мы снова никуда не бежим. Вместо пробежки у нас пешая прогулка.
— Ты хочешь узнать, кто поедет еще?
Об этом я как-то не подумала вообще. Больше меня интересовало другое.
— Нет, меня больше волнует цель этой поездки.
Агеллар даже капюшон с головы стянул.
— Ты никогда не слышала о туристическом фестивале? — удивленно спросил он.
— Нет. К клубу я не принадлежу, а поездки обыкновенным наблюдателем слишком затратны.
— Ты много потеряла в этой жизни, — признал Агеллар. — Тогда для тебя эта поездка будет большим, и, надеюсь, приятным сюрпризом.
— В чем романтика ночевки под открытым небом? — с нескрываемым скептицизмом протянула я.
Агеллар пожал плечами.
— Поймешь, когда попробуешь.
У меня сложилось впечатление, что тренер чего-то недоговаривает.
— Отказаться я тоже не могу? — осторожно уточнила я.
— Я тебе зачет не поставлю, — просто ответил Агеллар, только что не насвистывая от радости. Я вздохнула. Что и требовалось доказать. Он хочет, чтобы я поехала, даже прибегает к использованию нечестных методов вроде шантажа. Моя подозрительность переросла в острую стадию паранойи.
- Зачем вы так? — обиделась я. — Я может и хочу поехать, просто не понимаю всех прелестей этой поездки.
— Это благодарность, Ранхил, — в сердцах бросил тренер. — Пока что ты единственная, кто по праву заслужил эту поездку. Ты прекрасно выступила на концерте, в отличие от твоей группы, и я решил поощрить тебя. Другие прыгали бы до небес от счастья, а ты допекаешь меня ненужными вопросами.
В том, что Агеллар прав, я не сомневалась, пример тому — реакция Гидры.
— Это от незнания, — жалкое оправдание, я знаю. — Вы же не хотите поведать мне всех подробностей.
Он остановился и взял меня за плечи.
— Никаких подробностей нет, — прорычал тренер. — Просто отдых. Увеселительная программа.
— И никакого подвоха?
У него вытянулось лицо.
— Ты удивляешь меня все больше и больше. О каком подвохе идет речь?
Я же говорю — паранойя.
— Не обращайте внимания, — выдохнула я. — Похоже, во мне слишком много природной подозрительности.