Агеллар поднял руки, капитулируя, но это и в самом деле правда. Теперь я попадаю в девяти случаях из десяти.
— Если твоя меткость — это первый шаг в карьере баскетболистки, то скоро тебя ждет звание мастера спорта и выход на международный уровень, — отдал должок тренер, гаденько улыбаясь.
Что бы вы сказали, рейн Агеллар, если бы я призналась, как именно мне удается забить? Как повели бы себя, если б узнали, что каждый раз, прежде чем ударить, я представляю, как вы обнимаете меня, прижимаете к себе и шепчете на ухо, как именно я должна отправить мяч в кольцо? Но вы ведь Рейн-хрен-проведешь, вы все прекрасно видите по моим глазам.
Руки лишились привычного ощущения — Агеллар вырвал из них мяч.
— Эй, верните! — возмутилась я.
— А ты отбери, — азартно блестя глазами, тренер выделывал с мячом такие пируэты, что у меня закружилась голова. — Ну же, Ранхил, ты ведь хочешь потренироваться именно с этим мячом, так отними его у меня.
— Вы сумасшедший, — приложила я, но за мячом следила, не отставая, словно кошка за фантиком на ниточке.
— Сумасшедший, — признался Агеллар. — Нормальный бы никогда не согласился вести у тебя занятия.
— Ах, так! — разозлилась я и кинулась на него, но тренер будто этого и ждал. Он ловко ушел в сторону и повелся к другому кольцу, не сводя при этом внимательного взгляда с меня. — Ну, держитесь!
Я бежала за ним что было сил. Каким-то непостижимым моему уму образом он умудрялся одновременно вестись, и даже без "пробежки". Так я гоняла его несколько кругов, и у меня не получалось даже вскользь коснуться его рукой. Тренер извивался, словно угорь на раскаленной сковородке, глумливо хихикая, а я попыталась представить нас со стороны — взрослые люди, кое-кому уже и седина в бороду, а носимся, что пятиклассники. Но, черт возьми, так меня не пьянила даже бутылка водки, приговоренная с Гидрой на двоих.
— Знал бы, что у тебя такой скверный характер, сам бы отказался от занятий, — фальшиво ужаснулся почти что загнанный в угол Агеллар, а я в сердцах ответила:
— Знала бы, что вы такой засранец, сама бы к вам не пошла.
— Кто я? — резко развернулся он.
Зря. Очень зря. Очень-очень зря ему пришла в голову идея остановиться рядом с матами. Я продолжила за ним гнаться, и по инерции так, на полном ходу, я его и снесла. Мы покатились по матам, меняясь местами — то он сверху, то я, и остановились на позе "Наездница".
— Ха! — победно прокричала я, усаживаясь поудобнее и сдувая с лица выбившиеся пряди. — Вы повержены, просите пощады!
Пол и потолок поменялись местами, и тот же самый маневр, перевирая "Камасутру", повторил Агеллар.
— Сдавайся, Ранхил, — ласково протянул он, поднимая мои руки над головой и сжимая их одной рукой. Другая рука прошлась по ребрам, словно пробуя звук у струн гитары. Я дернулась.
— Вы не посмеете, — заныла я, сжимаясь всем телом.
— Как ты там сказала, проси пощады? — напомнил он.
Пальцы заскользили по коже куда ощутимее.
— Да ни за…ах-ха-ха-ха! что.
— Знаешь, что бывает со строптивыми жертвами? — и снова в голове прорезался маньяк-извращенец. Он склонился к моему уху и горячо зашептал:
— Их долго… грубо… извращенно… пытают!
Ненавижу щекотку. Особенно, когда нет никаких шансов вырваться, а легкие раздираются от недостатка кислорода. Смех вырывается из меня рывками, а с лица Агеллара не сползает довольная ухмылка.
— Все-все! Ахах…хватит… больше не могу!
— Не слышу? — тренер склонился надо мной, снова подбираясь рукой к ребрам.
— Нет! — визжу что есть силы, заливаясь хохотом. — Я больше не выдержу! Пожалуйста, тренер!
— Так-то лучше, — он очень легко меня отпускает, позволяя почувствовать все оттенки разочарования, перекатывается на спину и подкладывает руки под голову.
Я отдышалась, выровняла дыхание и повторила за ним это жест. Тренер молчал, я рассеянно рассматривала потолок и думала о чем-то отстраненном. Потом мысли вернулись в спортзал, к тому, что сейчас происходило.
— Тренер?
— Мм? — кажется, кто-то уже задремал.
— Наверно, мы оба больные, — резюмировала я и глупо хихикнула.
Агеллар усмехнулся.
— Ранхил, ты еще такой ребенок…
Я уничижительно фыркнула.
— И это мне говорит человек, минуту назад убегающий от меня с мячом и пытающий щекоткой.
Мы снова замолчали. Тишина звенела, не нарушаемая даже звуками с улицы.
— Тебе хорошо? — тихо спросил он.
Это было самое странное времяпровождение, но…мне хотелось еще и еще. И просто лежать на пыльных матах рядом с ним — о чем еще можно мечтать? Я честно призналась:
— Хорошо.
— И мне хорошо, — не задумываясь ответил он. — Поэтому мы не больные, Ранхил. Мы — счастливые.
Мы. Счастливые. Его слова набатом гудели в голове, вызывая глупую улыбку.
— А теперь…дай поспать, — и Агеллар повернулся на бок, ко мне спиной.
Так я его с матов и столкнула под его возмущенный вопль.
— Вставайте, старая ленивая задница! — рявкнула я. — Мы еще не отработали штрафные.
И громко хохоча, понеслась прочь от возможного возмездия.
И вот, пришел день крайне важного матча в жизни колледжа. Не могу сказать, что я не волновалась — еще как, но старалась делать вид, будто ничего сверхъестественного не происходит. Да, мы едем на игру с самой лучшей командой города, да, я помню, что в прошлом году они разгромили нашу сборную (целиком состоящую из программистов, кстати) со счетом 50:3. Причем пять голов были забиты по совокупности пяти штрафных. И да, я верю в нашу команду, вечная нам память и светлый покой.
— Неужели вы нисколько не волнуетесь? — тихо спросила я, пока мы ждали остальных членов нашей команды.
— Эмоции, Ранхил, это лишняя трата нервов, — нравоучительно произнес Агеллар. — К тому же, и тебе, и твоим коллегам будет лучше видеть перед собой уверенного человека, а не дергающуюся истеричку.
— Эх, а я думала, у одной меня поджилки трясутся, — притворно вздохнула я.
Тренер увесисто шлепнул меня по плечу.
— Не дрейфь, прорвемся.
Команда собралась точно ко времени, мы приняли решение переодеться сразу, чтобы не тащить лишних вещей с собой. Телефоны и прочие ценные вещи сдали Агеллару на временное хранение.
Ради такого случая нам наняли микроавтобус, чтобы мы комфортно въехали в стан врага. Ехать до академии было недалеко, и вот мы уже въезжаем в их парадные ворота. Сразу покинуть салон тренер не позволил, сначала сказал напутственное слово:
— Помните обо всем, что я говорил. Не рвитесь к их кольцу — защищайте лучше свое. Первый тайм так уж точно. Дальше делаем акцент на их усталость, но это мы еще обсудим в перерыве. И еще, отдельно для некоторых — оставьте свои чувства внутри этого транспортного средства. Там, на площадке, должны быть только уверенность в себе и воля к победе, пять товарищей за спиной и шесть врагов перед глазами. Нам всем нужна эта победа, так что соберитесь.
— Вам только вступительные речи писать, — восхитилась я.
Ребята шли сзади, а мы с Агелларом шагали во главе колонны.
— Зацепило? — осклабился тренер. — Всю ночь сегодня репетировал.
Спортзал в инженерке гораздо больше нашего, с трибунами наверху и судейской будкой в центре. Зал был полон до отказа, что сильно смутило членов команды.
— Тренер, а почему мы не взяли группу поддержки? — расширившимися от ужаса глазами Ранхил смотрела на количество соперников. Их было явно не шесть. Похоже, вся академия пришла поддержать свою команду.
— Вспомни, что я сказал про лишние эмоции, — отрезал Алестер, чувствуя, как в нем зарождается злость.
Не мог он рассказать, что колледж не выделил даже рваной купюры на микроавтобус. И уж тем более не мог объяснить, почему никто не захотел поддержать сборную только потому, что в ней нет ни одного "элитного" студента.
Приветствовали нас, мягко говоря, не очень. "Фу-у-у!!!!" и "Пошли вон!!!" были самыми цензурными выкриками, которые лично я услышала. А спустившийся с трибуны безобразно полный карлик откровенно посмеялся над составом нашей команды.