— Алестер! Ты все-таки привез свой сброд? Да еще и в неполном составе! Что, не смог из всех своих неудачников отобрать и шести человек?
— Лейб! — не хотела бы я, чтобы Агеллар хоть когда-нибудь улыбнулся мне такой улыбкой. Даже мороз прошелся по коже от этого оскала. — А ты, как я погляжу, или слаб глазами стал, или считать разучился.
— Сам, что ли, играть будешь? — изумился карлик, умудряясь смотреть на Агеллара с превосходством. Я подумала, что при желании тренер мог бы его раздавить одной ногой и спокойно пойти дальше.
— Нет, — у меня бы уже мышцы свело судорогой, а тренер все улыбался.
Взгляд карлика переместился на меня, оказывается, он еще неприятнее, чем мне показалась первоначально. Янтарные глаза выдавали в нем человека злого, мелочного, алчного, лживые узкие губы его сложились в едкую усмешку, а маслянистый взгляд вызывал стойкое чувство брезгливости.
— Девчонка? За сборную будет играть эта малышка? Ты серьезно, Агеллар?!
Лейб сложился пополам от хохота, хотя он итак казался половиной Агеллара. Тренер смотрел на него, как на таракана, явно борясь с желанием раздавить его или выбросить в окно. Публика уничижительно заревела, поддерживая своего военрука, хотя я на их месте лучше бы поддержала нашего даже по внешним данным, не говоря уже о человеческих качествах.
— Ты опозорился, как только мог, — простонала карлик, вытирая выступившие слезы. — Девчонка… Ох, ну и насмешил…
— Мы будем разглагольствовать или играть? — оборвал Агеллар.
— На твоем месте я бы поразглагольствовал. На большее твоя команда вряд ли способна.
— Ты не на моем месте. Твою команду мы вообще еще не видели.
Вспомни, как говорится… Шесть соперников, не торопясь, прошествовали к центру поля. Будто не на матч пришли, а во двор семечки погрызть. Морды наглые, как у наших программистов, все, как на подбор, высоченные, но в глазах ни единого проблеска ума. Только спесь.
— А вот и мои чемпионы, — растекся в улыбке Лейб, делая широкий жест. — И рейн главный судья.
Судья-то меня не впечатлил. Серый, неприметный, малоподвижный человек — такого подкупить — раз плюнуть. Он дал командам сигнал построиться, подозвал обоих тренеров.
— Так, уважаемые рейны, — шустро заговорил он, — мы собрались здесь на ответственный матч. Правил не нарушать, мы следим, вести себя корректно, буду удалять, буду наказывать. Капитаны команд определены? Вот и хорошо. Минута на подготовку, и начинаем.
Агеллар собрал нас в круг словно курица-наседка непутевых цыплят.
— Первый тайм бегают они, второй — вы. Не фолить. Играем на грани фола, но не переходим границы. Обратите внимание — парень с косичкой — это и есть Ирвин Чешку. К нему особое внимание. Я в вас верю. Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последний. Вперед!
Мы выстроились в той комбинации, в которой последний раз нас расставил тренер. На выброс стали Ривара и вышеупомянутый соперник. Сердце охватило радостное возбуждение, ноги и руки так и рвались в бой, но на первый тайм у нас политика абсолютной защиты. Раздался свисток — и сердце сделало невероятный скачок. Игра началась.
До техники игры соперника нам, конечно, далеко. Но они рисовались, а мы заняли позицию глухой обороны. Они не уважали нас, толкались и нарушали, но ни одного штрафного судья не назначил. Атаковали нас очень агрессивно, мы не успевали даже перевести дух. Лично со мной академисты вели себя очень фривольно, то ненароком коснутся бедра, то ухватятся за плечо, один вообще уронил меня, но наши отбили ту атаку. И снова им сошло это с рук. Результатом первого тайма была голая ничья, мы добились своей цели — вымотали соперника, но при этом вымотались сами.
— Перерыв! — обозначил судья, и мы устало завалились на лавку, подпирая друг друга плечами. Ребята взмокли, а мне показалось, что я больше не встану с места.
— Молодцы, — похвалил Агеллар, присаживаясь рядом на корточки.
— Если так дальше пойдет, мы не выдержим второй тайм, — признался Ривара. — Они слишком прижимают нас.
— Они тоже устали, — возразил Тагир. — Нам остается их только дожать.
— Никого дожимать не надо, — тренер был категоричен. — Строго по плану, никакой самодеятельности. Весь второй тайм будет держаться на Ранхил.
Я перетекла в положение, близкое к вертикальному. Ребята одновременно повернулись ко мне и застыли с одинаково напряженными лицами.
— Может, лучше я? — предложил Тагир. — Посмотрите на Лиа, она же еле дышит.
— Все со мной в порядке, — пробормотала я. — Сейчас передохну и порву из всех.
Агеллар улыбнулся и потрепал меня по макушке.
— Слышали, Ранхил — настоящий боец, она не сдается.
И снова свисток, призывающий к игре.
— Второй тайм. Смена площадок, — озвучили по громкой связи.
— Они не ждут от вас никакой игры и морально уже расслабились, но вам сейчас расслабляться нельзя. Давайте по местам.
Агеллар что-то по очереди сказал каждому игроку, ко мне он подошел к последней.
— Я понимаю, что требую от тебя слишком много…
— Да ладно, тренер, — губы растянулись в улыбке, — я прекрасно понимаю, как вы хотите надрать задницу этому карлику.
— Ранхил! — ужаснулся Агеллар, а в глазах блеснули озорные смешинки. Он наклонился ближе и прошептал: — Если будет совсем плохо, подай знак, я попрошу перерыв.
Я кивнула, мол, конечно-конечно.
— Посторонним покинуть площадку! — опять заговорил механический голос, и, подмигнув мне, Агеллар ушел.
Карлик неотрывно следил за передвижениями своего коллеги и во всеуслышание заявил:
— Агеллар, если твои неудачники выиграют матч, я съем твои кроссовки, — и он, довольный собой и своей шуткой, засмеялся.
Тренер даже не повернулся в его сторону, болельщики заулюлюкали.
— Выброс!
Настали самые длинные двадцать минут в моей жизни. Сначала соперники попытались атаковать в том же режиме, но было видно, что им это уже не по силам. Скарецки и Ривара попробовали пройти вперед, но атаку сорвали на подходе к кольцу. Мы потеряли мяч, его повел Чешку, и наша защита дрогнула. Академисты возрадовались, а мы слегка приуныли.
— Лиа! — Скарецки подозвал Ривару, и они оба склонились надо мной. — Нужен твой проброс.
— Агеллар же сказал — без самодеятельности, — шикнула я, но Чен замотал головой.
— Никакой самодеятельности и не будет. Мы вызываем огонь на меня, а ты в это время пройдешь по флангу. Дан подстрахует. Ты выберешь максимально удобную позицию и ударишь.
Я вопросительно взглянула на Ривару. Он замялся, явно прикидывая все риски, а они были и существенные.
— Давайте попробуем. Терять нам уже нечего.
Мы разыграли мяч. Мне навстречу даже никто не вышел, я даже обиделась. Они что — меня даже за соперника не считают? Ну держитесь, ребята, сейчас я вам покажу, почем в Градьяне персики.
Комбинацию мы разыграли точно по нотам. Пока закрывали Ривару, я передала длинную передачу на Чена и перебежала по противоположному флангу. Защита переключилась на Скарецки, Ривара открылся и получил передачу низом. Я в это время заняла место у штрафной линии. Едва Даниэль это увидел, я получила мяч и спокойно отправила его в кольцо. Краем глаза я заметила, как подскочил Лейб, а судья по громкой связи озвучил счет.
Наша команда явно оживилась. Вкус победы уже ласкал губы, но до нее еще нужно было доиграть.
Самая жестокая игра началась за пять минут до конца игры. Чувствуя, что уступают нам, академисты начали жесткий прессинг, частенько нарушая правила, но штрафных все не назначали. Ничья не устраивала никого. Я с досадой поглядывала на Агеллара, но лишь сильнее сжимались его губы. И когда в очередной раз завалили Тагира, тренер поднялся в кабинку к судье и несколько секунд ему что-то втолковывал. Но и тогда штрафной не засчитали, лишь объявили сопернику предупреждение и напомнили о наказании.
Мы бились не на жизнь, а на смерть. Сменив тактику, мы очень много бегали. Шли в атаку, теряли мяч, ускоренно возвращались назад и наоборот. Я не успевала дышать, под ребрами кололо, и вели себя соперники крайне некорректно. Меня несколько раз расцарапали, пару раз уронили, грубо отталкивали. Ребятам наверняка доставалось не меньше.