— Отстаньте! — молила она. — Что вам нужно от меня? — голос срывался на шепот, ее будто снова охватывал паралич, руки и ноги слабели, и уже даже небытие во мраке казалось избавлением.
Мирас же уходил с тяжелыми смешанными чувствами. Почва под его ногами вдруг стала вязкой, как болото, она с чавканьем втянула ноги парня. Он сам не заметил, как погрузился сначала по колено, по пояс, по шею. Мелькнуло мысль, что, наверное, это все. Не встретить ему единственную возлюбленную. Однако эта мысль отчего-то не показалась настолько ранящей, как раньше. Мирас закрыл глаза и по макушку погрузился в жижу. И вдруг оказался в мире живых. Он сам не понял, как это получилось, но вдруг увидел прямо перед собой дверь в склеп. Та была приоткрыта. Изнутри доносились шорохи и какая-то возня.
В смешанных чувствах парень спустился по ступенькам. Перед его взглядом предстала усыпальница, усыпанная увядающими цветами, два гроба и спины троих воришек, увлечённо снимающих украшения с тела Амаль, разматывающих с нее дорогой саван и обменивающихся похабными шуточками. Тело Мираса их не заинтересовало, видимо, одежда, выделенная Храмом, не представляла особой ценности.
Парень попытался отпихнуть одного воришку, но руки просто проходили сквозь того, не давая зацепиться. Тогда он просто взвыл от отчаяния и мерзости происходящего.
Услышав утробный звук, воришки подскочили и принялись озираться по сторонам. Один размахивал ножом, второй поднимал повыше факел, третий на полусогнутых ногах прижимал одной рукой к себе расшитый жемчугом саван, а другой хватался за все подряд.
Но, как ни странно, воришки выглядели не страшно, а комично. Мирас не выдержал и расхохотался. Звук эхом отразился от стен. Факел упал из ослабевших рук и погас. Воры заметались по усыпальнице, роняя все подряд, натыкаясь друг на друга и испуская вопли ужаса. Мирас видел всё это очень хорошо, несмотря на отсутствие света, и хохотал во все горло. Быть бесплотным призраком оказалось довольно забавно. У него не получилось прикоснуться к людям, но вот управлять порывом ветра удалось — он захлопнул входную дверь с оглушающим грохотом.
— Никто из вас не выйдет до тех пор, пока не вернете все, что вам не принадлежит! — взвыл Мирас упоенно.
Воришки, с обезумевшими глазами, покидали все, что напихали за пазуху и в карманы, и бросились к выходу. Дверь заклинило. Подельники принялись обвинять друг друга, пока один не содрал с мизинца тоненькое колечко с поблескивающим камушком и не выбросил в порыве ужаса, то запрыгало по лестнице, пока не оказалось у ног Мираса.
Парень наклонился и узнал старое колечко матери, украденное разбойниками. Рассердившись, он поднял даже не ветер, а целый ураган, все цветы закружило по усыпальнице, кувшины с благовониями обрушились на голову воришкам, оставляя глубокие ссадины и синяки. Потом дверь усыпальницы сдалась под напором обезумевших бандитов, и те, с нечленораздельными воплями помчались по кладбищу.
Мирас поднял колечко. Единственная память о человеке, посвятившем ему жизнь, подарившем ему годы безоблачного счастья и надежду на любовь. Оно странным образом вернулось к нему и подарило покой и легкую светлую грусть. Юноша припрятал было колечко в пояс, но потом испугался, что вновь потеряет, и надел на мизинец. Внутри сразу разлилось тепло, будто обняла матушка и шепнула слова ободрения.
9
Амаль сама не поняла, когда прикосновения прекратились. На тот момент она уже находилась в такой панике, что не смогла бы вспомнить свое имя. Состояние было такое, словно внутри надувается воздушный шар, еще одно мгновение, и он лопнет, разлетится на тысячи кусочков.
Девушка пробовала вспомнить хоть какие-то молитвы, но все слова напрочь стерлись из головы. Она осталась одна. С непослушными губами, обуреваемая неподвластными ей чувствами, во власти непонятно кого.
А потом раздался вой, сменившийся хохотом. Амаль осознала, что липких прикосновений больше не чувствует, осталось лишь ощущение сквозняка, будто с нее содрали одежду.
Девушка присела в полном бессилии. Что делать дальше, куда идти — она не представляла. Вечный Мир оказался не уютнее земного. Мирас пропал. Обещанная встреча с ушедшими родителями не состоялась. Амаль не удивилась бы и тому, что пятно света бы опять сузилось, заключив ее в крошечную тюрьму.
Хохот сменился словами:
— Никто из вас не выйдет до тех пор, пока не вернете все, что вам не принадлежит! — произнесенные загробный голосом с подвываниями и, как вдруг показалось, несколько нарочитым актерством.