— Отец! — крикнула девушка изо всех сил, словно боясь, что тот прямо сейчас развернется и уйдет, не дождавшись, а потом кинулась в реку.
Если у берега та казалась теплой и спокойной, то уже в паре метров вода обжигала холодом, сковывала члены, и вдобавок так и норовила отнести в сторону от заданного маршрута. Амаль гребла изо всех сил, но очень мешала мокрая одежда, юбки опутывали ноги, тянули на дно. Приходилось сопротивляться всему: течению, холоду, панике, мельтешащей в сознании. Девушка зря посмотрела вглубь, надеясь увидеть камушки на дне, водоросли и рыбешек. Там разлилась тьма, зовущая, терпеливо ожидающая, пока Амаль окончательно выбьется из сил.
Она твердила себе: нельзя, не сдавайся, тебя ждут, видят, если станет совсем плохо, то отец нырнет в воду и спасёт. И эти мысли поддерживали, помогали преодолевать расстояние. Уже почти у берега Амаль взглянула на то место, где увидела отца… И тьма разверзлась под ней: там никого не было. Может изначально померещилось? Игра света и тени? И Амаль зря вообще вошла в эту реку?
Руки и ноги одеревенели. Мокрое платье стало тяжелее железа. Тело пронзила боль. Некому помочь. Амаль опять одна. Никто не протянет руку, не обнимет, не поддержит. Никто не внушит надежду, что будущее есть. Некому. Сказки служителей оказались только сказками.
Интересно, Мирас почувствует, что узы больше их не связывают, что обет расторгнут? Пожалеет ли он свою нежеланную? Или тут же отправится на поиски своей предсказанной возлюбленной, станет хранителем и тенью ее, дождется в этом мире?
Амаль почти сдалась. Почти. Один раз она уже сдавалась! Думала, что станет лучше, а, в итоге, стало только хуже, дала Рамине возможность решать по ее разумению. Мало ли, может и в этом мире есть своя Рамина.
Девушка из последних сил замолотила ногами и руками по воде. Решила, что все равно доплывет! Пусть на том берегу ее никто не ждёт! У нее ведь впереди вечность! Иди, куда хочешь, все направления открыты, так почему не идти туда!
А с Мирасом они и так расторгнут обет. Он ведь мог отказаться, но ему не позволили. Значит, брак не действителен! Поэтому Амаль никому не сделает доброе дело, уйдя во тьму. Вдруг, напротив, это еще больше свяжет ее с юношей? И появится еще одна душа, ненавидящая Амаль.
Река сопротивлялась усилиям девушки, пыталась ее сломить, тьма заманивала загадочным шепотом. Но Амаль все плыла и плыла, пока не царапнула коленками по каменистому дну. Не веря, что у нее все получилось, в полном бессилии она легла головой на берег. Сейчас, отдохнет немного и встанет. Отожмет юбки и волосы. И продолжит поиски Драконовой пещеры.
Амаль только прикрыла глаза, на миг, а ей уже снился сон: рука отца гладила ее по голове, и любимый голос звал:
— Доченька моя, Амаль, надежда дней моих!
Это было прекрасно!
13
Мирас не мог налюбоваться Далилой. Хотелось петь и кричать от счастья, что предначертанное свершилось. Что вот она — его единственная прекрасная возлюбленная, прямо перед ним, а рядом только табун лошадей, собаки и горы.
Интересно, не слишком огорчится Амаль тому, что юноша больше не вернется в Вечный Мир, пока его Далила ходит по миру живых? Она не узнает? Если Зебадья сказал правду, и в том мире нет времени, то, может быть, Амаль даже не заметила отсутствия Мираса?
Мысли мешали. Они ворошили счастье, как крысы мусорную кучу. Хотелось схватить палку, прогнать их, но как?
Мирас глянул на свою руку, где на мизинце поблескивало материнское кольцо. Возможно ли, что это был шаг к предназначенному? И если сейчас он наденет кольцо Далиле, это будет новый, настоящий, крепкий обет. И тогда не придется возвращаться в Вечный Мир, оставляя тут без пригляда возлюбленную, искать Драконовую пещеру, объясняться с Амаль. Она-то, конечно, точно будет счастлива избавиться от ненавистных пут.
Юноша потянул кольцо. То сидело на пальце крепко, словно вросшее. И чем больше Мирас пытался его крутить, тем тщетнее казались эти попытки.
— Что ты делаешь? — заинтересовалась его действиями Далила.
— Пытаюсь снять матушкино кольцо, — пропыхтел парень.
— Зачем?
— Подарить тебе! — пылко признался Мирас.
Девушка склонилась над его рукой, выпрямилась и махнула рукой:
— Не стоит. У меня несколько шкатулок более дорогих, но я не ношу их. У моего отца одни дочери, мне, как самой старшей, приходится одеваться в мужскую одежду, и выполнять мужскую работу, пока в доме не появились зятья, я не интересуюсь побрякушками.