— Я родился далеко от твоего города. Жил не в такой роскоши, как ты, но моя семья не голодала, — он решил упустить тот момент, что его семья состояла лишь из него самого и матери, которая была единственной дочерью местного учителя и женой не слишком известного в мире художника, умерших в один год от страшного мора, не увидевших внука и сына соответственно, но оставив после себя дом и небольшое наследство, разумно тратив которое, можно жить, не бедствуя. — Любил читать, пытался рисовать. А однажды отправился в путь, — Мирас запнулся, — повидать свет, но на меня напали разбойники, ограбили и бросили на дороге, посчитав, что я умер. Очнувшись, я дополз до ворот Храма, в котором потом нас и сочетали браком.
Парень умолчал еще и о том, что, отправляясь в путь, он не оставил ничего позади: мать его умерла, завещав ему обязательно найти предсказанную сыну при рождении возлюбленную. Мирас продал опустевший дом, чтобы выручить за него деньги для странствия, подарил книги деда и картины отца местной библиотеке и отправился на поиски, с горечью и надеждой в сердце одновременно.
— Сочетали, — повторила девушка ядовито, — браком. У меня хоть возможности отказаться не было! А тебя привели, как бычка на заклание! Приодели, накормили, опоили…
— Мне обещали, — попытался остановить поток горьких обвинений парень.
Но она будто не слышала его.
— Что же посулили тебе за брачные обеты со мной? — с неприязнью поинтересовалась Амаль, отводя пронзительный, будто проживающий насквозь взгляд в сторону. — Ты же был жив, мог отказать, увидев перед собой меня!
Мирас смешался. Не зная, как объяснить, не упомянув суженную, промямлил:
— Я был тяжко болен, не совсем ясно соображал, меня обманули.
— Но ведь так не должно быть! — вскричала в небеса девушка. — Если брак заключен без согласия, тем более, когда один еще в силах произнести "нет", должен существовать путь для расторжения его!
В воздухе удушающе запахло цветами.
— Ты чувствуешь? — вновь обратилась к Мирасу Амаль. — Этот запах?
Парень кивнул, оглядываясь по сторонам, и ища источник аромата.
И молодым людям было совершенно невдомек, что это Рамина усыпала их общую могилу цветами из сада в этот момент. Срезанные стебли истекали горьким соком, бархатные бутоны же, увядая, испускали яркий, терпко-сладкий запах.
4
Мысль, что брак без согласия можно расторгнуть, показалась заманчивой и легла на благодатную почву.
Мирас задумался, что, в общем-то, ему ведь не пророчили, что встреча с его единственной возлюбленной состоится сразу, что перед ней его не ждут ни испытания, ни злоключения, ни смерть. Пока ничто происходящее не противоречило предсказанию, ведь это он сам уже додумал, что суженная окажется и единственной. Или мать ему так говорила? Парень уже и не мог сказать.
Амаль тоже прикинула, что, возможно, расторгнув брак, душа ее вырвется из этого плена, бесплотным духом она облетит все земли, которые прошел отец, ступит везде, где ступала его нога, вдохнет воздух, которым дышал он, и не важно, что никто не перемолвится с ней словечком, не прикоснется, не разделит печаль, это и лучше!
Только как провернуть задуманное? К кому обратиться? Где тот судья, что рассудит, объяснит и восстановит справедливость? Мирас и Амаль единственные на этом пятачке.
Они попробовали так и сяк изложить свою просьбу. Однако слова улетали в бесконечность, не давая облегчения, не принося никаких даров, не облегчая долю.
— Может все гораздо проще? — неуверенно предположила девушка и бросила на Мираса робкий взгляд из-под длинных ресниц. — Нам только стоит решиться.
— О чем ты? — он и предположить боялся, что конкретно имеет в виду девушка, хотя, наверное, догадывался подспудно.
Она указала вперед, туда, где разлилась бесконечная тьма. На миг возникло чувство, что та прислушивается к их разговору, ждет, замерев, боясь разбить их решимость даже легким вздохом.
— Нас не станет, — выдохнул парень.
— А разве сейчас мы есть?
Показалось, или ее глаза и впрямь заволокло слезами?
— Но мы же вот! — не зная, что еще сделать, Мирас вскочил на ноги и потянул к себе Амаль, заставляя подняться и ее. — Чувствуем, существуем, мечтаем. Ты видишь меня, я вижу тебя. Истлевает наша плоть, но она лишь как старое платье, выброшенное старьевщику. Мы не исчезли! — и чем больше он говорил, тем увереннее звучали его фразы. — Посмотри, под нашими ногами тропа. Мы можем пойти по ней. Наверняка, впереди окажется ответ на наш вопрос. Вечный Мир населён не меньше, чем мир живущих, иначе, куда же делись все те, кто ушел оттуда? Или мы одни так обласканы Создателем? А все остальные зря возносят молитвы в земных храмах?