Отец Ансельм Грюн советовал тому, кто встал на путь духовности, отказаться от:
• иллюзии, будто посредством духовного оздоровления он сможет гарантировать себе здоровье и уравновешенность;
• иллюзии, будто он сам сможет сделать себя лучше, что сумеет преодолеть навсегда свои ошибки и слабости;
• иллюзии, будто он сможет всегда оставаться хладнокровным и жить в согласии с самим собой;
• иллюзии, будто он сможет соответствовать своему идеалу;
• иллюзии, будто в его власти спланировать свою жизнь и уверенно придерживаться своего плана, несмотря на все невзгоды.
Даже самый здоровый образ жизни не гарантирует долгой и беззаботной жизни. Мы не знаем, в каком настроении проснемся утром; хотя до некоторой степени можем повлиять на это, но в такой игре слишком много других переменных. Человека охватывает чувство смирения, когда он стоит среди величественного горного пейзажа, в пустыне или на морском побережье: он чувствует себя уникальным и в то же время таким маленьким и слабым. Даже когда просто плаваешь и волны становятся чуть сильнее обычного, ощущаешь беспомощность: движения моря делают с нами что хотят. Хороший пловец способен справиться с волнением воды, но, если его подхватит течение или бросит волной на скалу, ему придется туго.
Так и при рождении, смерти или болезни проявляется предел человека. Возможно, в идее смирения есть нечто, дающее облегчение: она не делает нас ни чем-то меньшим, ни чем-то большим. Сегодня мы видим в себе героев и «комбинаторов». Можно желать и меньшего. В конце концов, с оглядкой на то, что мы ежедневно «созидаем» наши жизни, «меньше» — это уже немало. Но вершина ли мы творения, суть ли всех вещей? Сомнительно. Какими же предстают искусство и успех с точки зрения смирения?
Самое знаменитое положение трудового устава в христианском мире принадлежит ордену св. Бенедикта: «Молись, трудись, читай — Бог всё устроит». Звучит совершенно незатейливо, однако в свое время этот завет произвел революцию. Сам христианский орден был основан в VI веке, но до сих пор его философия несет в себе благотворный импульс. Как далеко это по духу от лихорадочного, ориентированного на прибыль нынешнего времени, видно уже при первом взгляде на разумное сочетание молитвенных часов, работы и приобретения знаний. Этот треугольник имеет гораздо больше отношения к творчеству, чем капиталистическая триада эксплуатации, конкуренции и маркетинга.
Кто хочет работать правильно, должен верно распределить свои энергетические ресурсы. Бенедиктинцы различали два источника, из которых мы черпаем силы. Можно напиться из чистого источника: тогда работа пусть и будет изнурительна, но она подарит возможность полноценно отдохнуть от нее в перерыве. Усердно потрудившись, испытываешь определенное удовлетворение: ощущение собственного усердия мотивирует. Для христианских монахов такой источник — Святой Дух, во имя него и должно трудиться.
Далее они указывают вот на что: кто трудится во имя высоких помыслов, то есть ради целей, не имеющих отношения к самому труду и деньгам, тот больше заинтересован в своем деле и реже болен. Мы работаем охотнее и меньше устаем, если видим смысл в том, что делаем. Только вот, похоже, такая форма труда сейчас в упадке. Хотя продолжительность нашего рабочего дня намного короче, чем была во все столетия до нас, число серьезных случаев синдрома эмоционального выгорания стремительно растет.
Причина может быть в том, что сегодня работа нас не просто утомляет, но полностью истощает. Поэтому получающий энергию из мутного источника — тщеславия, конкуренции или перфекционизма — не просто устает, но страдает от эмоционального выгорания. Монахи-бенедиктинцы Фиделис Рупперт[21] и Ансельм Грюн[22] видят в этом далеко идущие последствия. Кто работает во имя лишенных святости жизненных ориентиров, тот «своим трудом распространяет атмосферу агрессии и недовольства, грубости и горечи». В нашем обществе заполучить эту заразную болезнь несложно; несмотря на высокую ценность работы, несмотря на рост свободы, атмосфера во многих отраслях токсична.
22
Ансельм Грюн (нем.