Она рассмеялась.
– Ради мира между нами я, так и быть, поверю тебе, – смилостивилась она.
Он улыбнулся в ответ.
– Как здесь красиво! – проговорила она. – Прямо как в соборе.
Действительно, деревья были высокими и стройными, с широкой раскинувшейся кроной, а тропинка – широкой и прямой, несмотря на подъем.
– Это всегда было моим любимым местом для общения с дикой природой, – признался Джаспер. – Подозреваю, что вначале тропу прокладывали так, чтобы она начиналась от самого озера, а к тому моменту, когда добрались сюда, у архитектора иссякли силы, идеи и энтузиазм. Здесь нет искусственных руин, нет скамеек, нет видов вниз, на дом, или на окрестности. Только лес и холмы.
– И святость, – добавила Кэтрин.
– Святость?
– Я не уверена, что нашла правильное слово, – пояснила она. – Просто неприкрашенная природа, хотя подозреваю, что все это рукотворно. Просто деревья и запах деревьев. И птицы. И щебет птиц.
– И мы, – произнес Джаспер.
– И мы.
Некоторое время они шли в полном молчании, и шелест их дыхания вплетался в звуки леса. Тропа неуклонно поднималась вверх, и вскоре они оказались на рододендроновой аллее, высшей точке тропы, откуда открывалось несколько тщательно продуманных перспектив. Смотровая площадка была украшена искусственными руинами и скамейками. Воздух был напоен ароматом цветов.
– Ох! – выдохнула Кэтрин. – Потрясающе!
– Лучше, чем собор? – поинтересовался Джаспер.
– Этим-то и удивительна природа, правда? – проговорила Кэтрин. – В ней нет ничего, что было бы лучше, – все разное. Партерные сады, похожая на собор часть тропы, это место – каждое кажется лучшим, когда находишься там.
С одной стороны аллеи стоял древний каменный скит с крестом, выбитым на стене рядом со входом. Естественно, строение не было древним. Оно было искусственно состарено. Кэтрин и Джаспер присели на каменную скамью внутри скита, на которой для удобства гуляющих была уложена длинная кожаная подушка.
Отсюда открывался дивный вид на восточные и южные луга деревни. Центром пейзажа был шпиль церкви. Все выглядело по-деревенски мирным и спокойным.
Джаспер взял руку Кэтрин в свою.
– Что бы ты делал, если бы тебя не вынудили жениться? – спросила она его. – Где бы ты был?
– Здесь, – ответил он. – Я же пообещал приехать домой на день рождения Шарлотты.
– А потом? – продолжала расспросы Кэтрин. – Уехал бы или остался?
– Наверное, остался бы, – пожал плечами Джаспер. – А может, уехал бы. В Брайтоне хорошо летом. Обычно туда приезжает принц Уэльский, а за ним туда съезжается множество интересных людей. Там хорошая компания, много развлечений. Возможно, я поехал бы туда.
– Значит, тебе нужна компания? – поинтересовалась Кэтрин, внимательно глядя на него.
Джаспер опять пожал плечами.
– Нам всем нужна компания, – ответил он. – И развлечения.
– Значит, ты одинок? – не отставала Кэтрин.
Вопрос удивил его. Он был неожиданным.
– Одинок? – повторил он. – Это я одинок, Кэтрин? У меня сотни друзей и знакомых. Я всегда получаю кучу приглашений на множество мероприятий, так что выбор превращается для меня в тяжелейшую работу.
– А ты боишься остаться один? – спросила Кэтрин.
– Вовсе нет, – сказал Джаспер.
Он вырос одиноким. Да, у него были мать, отчим, две сестры, целый дом челяди, множество соседей, которые в большинстве своем искренне заботились о нем. Однако несмотря на это, он вырос одиноким.
– Люди, которые живут в толпе, могут быть очень одиноки, – заметила Кэтрин.
– Разве? – Он переплел свои пальцы с ее. – А разве люди, живущие в далекой деревушке, не могут быть одинокими?
– Есть разница, – ответила Кэтрин, – между уединением и одиночеством. Можно жить в уединении и не быть одиноким. И можно жить среди толпы, быть ее частью и при этом ощущать себя одиноким.
– А это не отголоски ли пастырской мудрости, которую ты впитала, сидя на отцовском колене? – поинтересовался он.
– Нет, – покачала головой Кэтрин. – Я дошла до этого сама.
– А ты, Кэтрин, – спросил Джаспер, – ты одинока?
– Мне бывает одиноко, но редко. – Она вздохнула. – Мне нравится побыть одной, видишь ли. Мне нравится находиться в компании с самой собой.
– А мне нет, – проговорил Джаспер. – Ты это имела в виду? Как-то ты сказала мне, что я не люблю себя. И поэтому я должен быть одиноким? Потому, что мне не нравится компания того единственного человека, с которым я должен проводить каждое мгновение своей жизни?
– Мои слова вызвали у тебя раздражение, – сделала вывод Кэтрин.
– Вовсе нет. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал. – Одиночество меня не страшит. Просто я предпочитаю компанию. В том числе и твою.
– Думаю, – проговорила Кэтрин, – я могу быть счастлива здесь.
– Уверена? – спросил Джаспер.
– Я люблю это место, – ответила Кэтрин. – Мне нравятся слуги. И мне нравятся твои соседи – наши соседи. Да, я могу быть счастлива.
– Организуя праздники, балы, загородные вечеринки и другие светские мероприятия? – уточнил Джаспер.
– Да, – подтвердила Кэтрин, – и просто живя здесь. Просто находясь здесь. Ощущая себя здесь на своем месте.
– И воспитывая детей? – продолжал Джаспер. – Наших детей?
– Да. – Кэтрин, покраснев, посмотрела ему прямо в глаза.
– Если хочешь, Кэтрин, – сказал Джаспер, – мы могли бы заняться детьми – во всяком случае, первым ребенком – прямо сейчас. Хотя, если подумать, прямо сейчас не получится. – Он с многозначительным видом оглядел скамью, удобства которой не прибавляла даже кожаная подушка. Кэтрин рассмеялась.
– Я хочу детей, – призналась она.
– А мне они нужны, – сказал Джаспер. – Хотя бы один сын. Итак, договорились. Нужно приступить к работе над первым из детей. Почти немедленно.
Кэтрин снова засмеялась.
– Все зависит оттого, что ты подразумеваешь под «почти», – заметила она.
– «Почти» – это через три недели, верно? – со вздохом уточнил Джаспер.
– Да, – подтвердила Кэтрин. – Джаспер, а ты не хочешь детей просто ради них самих?
Он никогда не задумывался об этом. И задумался сейчас. Плоть от плоти его. И от плоти Кэтрин. Дети, которых можно любить и баловать. Дети, которые могут испытывать боль и лишаться силы духа. Если за месяц до рождения сына он прыгнет через изгородь и сломает себе шею, выйдет ли Кэтрин снова замуж? И будет ли ее новый муж воспитывать его сына?
«Дети несут с собой слишком много потенциальной боли, – чуть ли не вслух сказал Джаспер. – И слишком много риска». Однако он не решился высказать это Кэтрин.
– Дочерей, похожих на мать? – сказал он, укладывая руку Кэтрин себе на локоть. – И сыновей, похожих… на мать? Детей, которых можно любить и баловать, с которыми можно играть? Должен признаться, это привлекательная идея. И осуществимая. Я же женат. Да, Кэтрин, у нас с тобой будут дети, и не только потому, что они нужны мне, но и потому, что я хочу их.
Иногда Джаспер не мог понять, действительно он имеет в виду то, что говорит Кэтрин, или просто хочет произвести на нее впечатление или поддразнить. Хотя у него никогда не возникало желания обмануть ее. Нынешнее пари отличалось от всех, что он когда-либо заключал. Слишком высоки были ставки. И хотя Кэтрин не догадывалась об этом, пари было двойным. Либо они оба выиграют, либо оба проиграют.
Боже, ведь она верит ему! Ее губы приоткрылись, глаза заблестели от навернувшихся слез, которые она тут же сморгнула. Возможно, она права. Возможно, он действительно имеет в виду то, что говорит. Он вдруг представил себя с крохотным, как у Морленда, малышом на руках – его собственным малышом.
Проклятие, он обязательно его уронит!
Нет, он обязательно будет его любить. У него не будет иного выбора. Ни один его ребенок не будет лишен любви, пока в нем теплится жизнь. Даже такой ребенок, который нарисует всем статуям на балюстраде красные губы и черные изогнутые брови или который забудет переодеться после возвращения из церкви, отправится плескаться в водопаде – что строго запрещено – и вернется домой в порванной одежде. В этом случае он, вероятно, сам отведет его к водопаду, где они будут плескаться вместе, а потом вместе с ним – или с ней – поднимется на крышу и будет рисовать статуям рыжие бороды.