Любовь не должна иметь смысл. Она не должна быть обращена на достойного. Ее не нужно заслуживать. Ее не нужно искать. Она просто существует.
Кэтрин закрыла глаза, ухватилась за руку Джаспера и лениво поплыла рядом, а мир вокруг нее менялся и возвращался на место, но двигался он уже другим курсом.
И Джаспер не защищен от этого. Естественно, нет. Сегодня он даже всплакнул при мысли о том, что у них будут дети. А сейчас он просто от души шалил, просто наслаждался, что они могут побыть одни. Он хохотал, был беззаботен, не прятался за своей обычной ироничной маской.
В нем наверняка пробуждаются нежные чувства к ней. Джаспер выпустил ее руку, перевернулся на живот и поплыл ленивым кролем. Кэтрин поплыла чуть сзади, любуясь его мускулистыми плечами и руками.
Он невероятно красивый мужчина. Хотя ей не с кем сравнивать.
Джаспер дождался, когда Кэтрин догонит его, обхватил ее рукой и подмял под себя. Весело смеясь, они кружились в воде, пока не почувствовали, что задыхаются.
После этого они доплыли до берега и вышли из воды. Кэтрин принялась отжимать волосы. Джаспер расстелил на траве свой сюртук, и они легли на него. Когда Кэтрин немного обсохла и согрелась под жаркими лучами солнца, ее размышления вернулись в прежнее русло, но теперь ее внимание сосредоточилось на том, что рядом с ней лежит обнаженный мужчина.
И он ее муж.
И она любит его.
И он наверняка любит ее. Нет, это глупость. Не любит. Нет, наверняка любит.
Кэтрин повернула голову и обнаружила, что Джаспер с улыбкой смотрит на нее.
– Я купался здесь тысячи раз, – сказал он, – но всегда один до сегодняшнего дня.
– А твои сестры не умеют плавать? – спросила Кэтрин.
– Боже, естественно, нет, – ответил он. – Это было строго запрещено.
– Даже тебе? – удивилась Кэтрин.
Джаспер засмеялся:
– Даже мне. Кэтрин, мы здесь будем учить плавать наших детей – а потом строго запретим им одним ходить на озеро.
– Это не понадобится, – возразила Кэтрин. – Мы будем ходить с ними, когда они попросят.
– А если мы не сможем, – сказал Джаспер, – с ними всегда сможет пойти брат или сестра.
– Да. – Кэтрин улыбнулась и приставила к глазам руку козырьком. Солнце светило очень ярко.
– Счастлива? – спросил Джаспер.
– Гм… – проговорила она. – Да. А ты?
– Счастлив, – ответил он.
Кэтрин показалось, что она никогда не была так счастлива в жизни. Около недели назад она вступила в брак, ожидая, что это не принесет ей ничего, кроме страданий. Однако сейчас…
Солнце спряталось за облако, и Кэтрин убрала руку от лица.
– А любовь? – спросил Джаспер. – Кэтрин, ты любишь меня?
«Конечно, люблю». Кэтрин с трудом сдержалась, чтобы не произнести эти слова вслух. Но…
– Ты имеешь в виду, не выиграл ли ты свое пари? – осведомилась она.
Джаспер улыбнулся. Он был уверен в ответе. Уверен в ней.
– Так выиграл? – Его глаза лукаво блестели. – Я не буду ни на что претендовать. Но настала пора признаваться. Так выиграл я или нет?
Кэтрин на мгновение прикрыла глаза.
Ее одурачили. Сегодня он старался изо всех сил – точно так же, как тогда в Воксхолле. Эти разговоры о детях, слеза, купание – все это часть тщательно продуманной кампании.
Кэтрин поспешно встала, надела платье и кое-как, без посторонней помощи, застегнула его.
Джаспер продолжал лежать.
– Кэтрин, – позвал он. – Давай на какое-то время забудем о пари. С моей стороны было нечестно напоминать о нем.
Кэтрин намотала на руку ленты шляпки. Надевать ее она не стала – волосы еще были мокрые. Не сказав ни слова и не оглянувшись, она пошла в сторону дома.
Казалось, солнечные лучи утратили свое тепло и жизнеутверждающую яркость. Казалось, солнце стало иссушающе жарким, а его свет – ослепляющим, и путь домой превратился в невыносимую муку.
Глава 20
Какой же он идиот, черт побери!
Он спросил, любит ли она его.
Вместо того чтобы самому признаться ей в любви.
Он не просто идиот. Он недоумок. У слабоумного получилось бы лучше.
И не важно, что за чувства он испытывает. Он должен был сказать, что любит ее. С Кэтрин ему спокойно. Кажется, что все хорошо, что их брак принесет ему удовлетворение, которого еще не было в его жизни, что он и ей принесет удовлетворение.
Он хотел предложить Кэтрин послать это пари ко всем чертям. А вместо этого…
«А любовь? Кэтрин, ты любишь меня?»
А потом еще хуже…
В результате всю неделю до приезда Шарлотты и гостей они с Кэтрин жили как вежливые, но абсолютно чужие друг другу люди.
У Джаспера не получалось четко сформулировать, что он сделал не так. Не мог же он просто так взять и ляпнуть: «Я люблю тебя». Она спросила бы, что он имеет в виду, и ему нечего было бы сказать в ответ, он молча разевал бы рот, как рыба, выброшенная на берег.
И Кэтрин не пыталась ничего исправить. Она с головой ушла в подготовку праздника, поэтому они почти не виделись. А когда оставались наедине, она превращалась в чопорную дочку викария.
Джаспер решил обсудить дела с управляющим. Каждый раз при виде хозяина тот смотрел на него так, будто получил солнечный удар.
Черт побери, его брак превратился в сплошную проблему. Нет, Кэтрин делает все правильно. Соверши она ошибку, он хотя бы имел удовольствие почувствовать себя оскорбленным. Все дело в нем.
Вот и Коуч стоит с каменным лицом и кисло смотрит на него. Миссис Сиддон и миссис Оливер тоже окинули его недовольными взглядами, едва он спустился на кухню за яблоком. И Кокинг тоже, черт побери!
В Седерхерсте бунт!
В день прибытия гостей Джаспер вдруг вспомнил свое обещание убедить родственников в том, что их с Кэтрин семейная жизнь наполнена счастьем и любовью.
Что ж, ладно!
После раннего завтрака он оделся с особой тщательностью. Кокинг завязал накрахмаленный галстук идеально симметричным узлом. Спустившись в холл, Джаспер обнаружил, что и Кэтрин приложила немало усилий к тому, чтобы выглядеть наилучшим образом. На ней было светло-зеленое хлопчатобумажное платье, ниспадающее мягкими складками из-под кремового шелкового кушака, повязанного под грудью. Подол и края коротких рукавов-фонариков украшали узкие ленты того же цвета. Волосы были собраны в не тугой пучок, из которого было выпущено несколько кокетливо завитых локонов.
Она улыбалась.
И он тоже.
В том-то и суть. Они улыбаются друг другу всю неделю. И почему у челяди хватает наглости смотреть на него с недовольством, непонятно.
– Думаю, – проговорила Кэтрин, – что пока мы будем стоять здесь, никто не приедет. Но как только мы пойдем по своим делам, к крыльцу тут же подкатит полдюжины экипажей.
– Вероятно, – сказал Джаспер, – стоит пойти в сад и сделать вид, будто мы никого не ждем. Так нам удастся обмануть хотя бы один экипаж, и он тут же объявится.
– Великолепная идея, – согласилась Кэтрин и взяла его под руку. – Мы никого не ждем, верно?
– Никогда о нем не слышал, – заявил Джаспер. – И сомневаюсь, что когда-нибудь увижу его. Какое дурацкое имя – Никто! С таким именем можно быть кем угодно, правда?
Впервые за целую неделю он услышал ее смех. Они вышли на крыльцо и спустились по мраморной лестнице на террасу.
– Я слышала, – сказала Кэтрин, – что это очень невзрачный джентльмен и у него такая же невзрачная жена. Мимо такой пройдешь на улице и не заметишь. Что очень несправедливо. Каждый человек ценен и должен быть заметен.
– Возможно, – предположил Джаспер, – ему следовало бы изменить имя на Некто.
– Наверное, – согласилась Кэтрин. – И тогда все будут замечать его и его жену, потому что он Некто.
Они смеялись и веселились как дети, продолжая развивать эту глубокую мысль. А Джасперу доставляло удовольствие смеяться вместе с Кэтрин.
– Смотри, – сказал он, указывая рукой вдаль, – пока мы вели эту высокоинтеллектуальную дискуссию, в поле зрения появился экипаж – нет, даже два.