– Что?! – Видимо, она просто не знала, что еще сказать. Однако на этот раз в ее голосе зазвучала тревога.
Он отступил на шаг, выпустил ее юбку и застегнул бриджи.
– Все это было спланировано, мисс Хакстебл, – с холодной и жестокой искренностью заявил он. – С сегодняшней травмы Гудинга, которая дала мне возможность занять его место. Все прошло бы безупречно, если бы я прямо сейчас не решил, что пари, которое так легко выиграть, не стоит выигрыша. Примите мои комплименты, забирайте с собой свою добродетель и отправляйтесь вместе с нею в кровать. Сейчас мы вернемся в ложу леди Битон, пока вашей репутации еще не нанесен серьезный ущерб. Вам и так не избежать ее хмурых взглядов, в этом я не сомневаюсь.
Он никогда не позволял себе мучиться угрызениями совести по поводу чего-либо. Он гордился тем, что у него нет сердца. И совести. Он долгие годы взращивал и пестовал ту самую репутацию, которой теперь славился.
Сегодня вечером желанная женщина была готова отдаться ему. Так же близко были победа в выгодном пари и восторженное поклонение всех приятелей.
Но он ничего из этого не взял. Впервые в жизни не взял. Потому что сделал такой выбор. Потому что ему стало скучно с ней, скучно с самим собой.
Во всяком случае, он предпочитал так думать.
По правде же он и сам не знал, почему остановился. Это было совершенно внове для него. И вызывало злость и раздражение.
– Я вам не верю.
Она прижала руки к груди, как бы прикрываясь от него. Ее голос дрожал, и было слышно, как при каждом слове у нее стучат зубы.
– Не верите? – сухо осведомился он. – Вы думаете, мисс Хакстебл, я тут с вами веду светскую беседу, болтаю ни о чем? Вас предупреждали, что я худший из развратников. Вам следовало бы внимательнее слушать предостережения. Вам следовало бы понять, что происходит, как только я отвлек ваше внимание еще там, на главной аллее, или даже раньше, когда я наблюдал, как вы едите клубнику. И ведь вы, без сомнения, все поняли – не настолько вы наивны, чтобы не разобраться в моих намерениях. Однако вы считали себя достаточно сильной и знающей, чтобы иметь со мной дело, не так ли? Женщины склонны верить, будто им под силу справиться с самыми злостными развратниками и даже переделать и приручить их своей любовью. Разве не такие планы у вас были в отношении меня на сегодняшний вечер?
Она не ответила. Ее руки вдруг безвольно повисли. Он приготовился к истерике или ручьям слез. Черт побери, придется с этим как-то справляться. И вообще, зачем он был с ней так жесток?
– Нет, ни в малейшей степени, – наконец проговорила она. Ее голос перестал дрожать. – Я хотела получить от вас кое-какое удовольствие, лорд Монфор. Увы, вы разочаровали меня. Я ожидала гораздо большего от столь знаменитого повесы. И с какой стати мне хотеть вас переделывать, когда вы и так сплошное разочарование, и приручать, когда вы и так вполне послушны? Если вам будет от этого легче, имейте в виду: у меня не было подобных планов. Да, давайте вернемся. Оставаясь здесь, мы уже ничего не добьемся, не так ли?
Он был потрясен настолько, что разразился хриплым хохотом.
Ну и ну!
Его мастерски поставили на место, его в жизни так не отчитывали.
Он подавил смех, который так и рвался наружу в столь неподходящий момент.
Каким-то образом ей удалось улучшить его настроение. Она не разразилась рыданиями, оплакивая свою несчастную женскую долю.
«И с какой стати мне хотеть вас переделывать, когда вы и так сплошное разочарование, и приручать, когда вы и так вполне послушны?»
Дьявол! А ведь она ему действительно нравится.
Но он опоздал.
– Я пойду вперед, – сказал он, возвращаясь на тропинку. – Следуйте за мной, не отставайте и держитесь поближе.
– Отстать не отстану, но и держаться вплотную к вам не буду, хотя все равно спасибо, – холодно произнесла она и пошла за ним. – Сомневаюсь, что сегодняшний вечер преподнесет мне новые опасности, в которых мне понадобится ваша защита.
Язва!
Так они и шли гуськом.
Глава 4
От восторга у Сесилии расширились глаза.
– Ты действительно была наедине с лордом Монфором! – потрясенно проговорила она, влетая в гардеробную Кэтрин вскоре после возвращения из Воксхолла. – Я бы на твоем месте пришла в ужас. Я едва в обморок не грохнулась, когда он объявился вместе с мисс Финли. Не знаю, как она решилась привести его – пусть он и ее брат. Кон прикончит нас, не говоря уже об Эллиоте. Ты видела выражение лица леди Битон, когда он вошел? О чем вы говорили, Кейт? Окажись я на твоем месте, я бы слова не смогла вымолвить.
– Не помню, – ответила Кэтрин. – Мы обсуждали разные темы.
– Ну, меня не заботит, что говорят о его репутации, – вдруг с очаровательной непоследовательностью заявила Сесилия. – Мне кажется, он самый красивый джентльмен в свете – не считая Кона, естественно. Ой, и твоего брата.
– Константин очень красив, – согласилась Кэтрин. – Это наследие греческих предков. И твой брат тоже весьма привлекателен. Кстати, они очень похожи.
Братом Сесилии был Эллиот Уоллас, виконт Лингейт, зять Кэтрин.
– А что до Стивена, то у него появится немалая армия воздыхательниц, когда он немного повзрослеет, – добавила Кэтрин.
Еще немного поболтав, Сесилия наконец ушла спать – к великому облегчению Кэтрин. Ей на самом деле не хотелось ни с кем разговаривать. И думать ей не хотелось. Ей хотелось забыться долгим-долгим сном.
Однако Кэтрин была вынуждена и думать, и разговаривать. Вдовствующая виконтесса Лингейт вернулась с прогулки по парку, где она встретилась и побеседовала с леди Битон. Они вдвоем сидели в малой гостиной и пили чаи.
– Кэтрин, тебе двадцать лет, – с легкой укоризной заметила леди Лингейт. – Ты старше и значительно разумнее Сесилии. Я не сомневаюсь, что ты вела себя безупречно, – в конце концов, не твоя вина, что лорд Монфор оказался на вечеринке. К большому сожалению, нас заранее не предупредили. Однако сплетни – это главное развлечение Лондона во время сезона, и даже слабый намек на нарушение приличий способен на неделю или на больший срок стать главной темой для обсуждения в гостиных и серьезно скомпрометировать репутацию дамы. Было бы мудро, моя дорогая, если бы в будущем ты избегала общества барона Монфора или, если такой возможности нет, постоянно держала бы рядом кого-нибудь из своих знакомых, чтобы ни у кого не возникло повода связать твое имя с его. Он, знаешь ли, на самом деле очень респектабелен. Когда ему надо, он может быть просто очаровательным. Надеюсь, он вел себя как человек чести?
Она вопросительно посмотрела на свою юную подопечную.
– О, именно так он себя и вел, – заверила ее Кэтрин.
– Я так и думала, – улыбнулась леди Лингейт. – В конце концов, он джентльмен, несмотря на его шокирующее поведение, и он знает, как себя вести в достойном обществе. Осмелюсь заметить: его репутация слегка преувеличена. Человек не может быть таким дикарем, как его описывают.
– Конечно, – согласилась Кэтрин.
– Я не ругаю тебя, Кэтрин, – продолжала вдовствующая виконтесса, – я просто предостерегаю тебя как человек, который старше тебя и мудрее и который хорошо разбирается в нравах высшего света. Я всем сердцем болею за тебя.
– Я знаю, мэм, – сказала Кэтрин. – И ценю вашу заботу. Вы очень добры ко мне.
– Вовсе нет, – возразила леди Лингейт, наклоняясь вперед и похлопывая ее по руке. – Ты скучаешь по своим?
– Ox! – вздохнула Кэтрин. – Скучаю. Раньше я с ними так надолго никогда не расставалась.
Даже когда Ванесса вышла за Хедли Дью и переехала к нему в Рандл-Парк, Кэтрин не было так одиноко, потому что до Ванессы было всего полчаса пешком и почти каждый день кто-нибудь из них преодолевал это расстояние.
Вдовствующая виконтесса ободряюще пожала ей руку.
– Возможно, – сказала она, – Ванессе и Эллиоту следовало бы взять тебя с собой. Но ведь они не будут сидеть там весь сезон, правда? Они скоро вернутся.