— Он хочет стать вожаком, когда вырастет, — делится опытом старожила Слепой. — Как Череп.
— Он никогда не будет как Череп! — в праведном гневе ахает Кузнечик.
— Конечно не будет. Он сам знает, что вожаком буду я, вот и бесится, — спокойно заявляет Слепой.
Кузнечик чуть поднимает брови. Ему хочется спросить, откуда в Слепом такая убеждённость, но он молчит. Потому что ему очень-очень хочется эту убеждённость не спугнуть.
Он только смотрит на Слепого с любопытством и почти с уважением. Почти — потому что сложно смотреть с должным уважением на того, кого утром застал за поеданием шмотков штукатурки.
— Знаешь, я думаю, из тебя выйдет отличный вожак, — с текущей из-под рёбер честностью заверяет он.
Ответа он не ждёт. От Слепого — максимум согласного «угу». Но тот только молчит, обдумывая слова друга.
— Спасибо, — вдруг говорит он с такой серьёзностью, будто речь идёт о чём-то на грани жизни и смерти.
Кузнечик расплывается в довольной улыбке. Прислоняется щекой к чужой макушке, морщит нос из-за щекочущего ветра и сонно зевает. Спать в эту ночь всё ещё нельзя, но великая сила в его амулете и не отпускает. Лишь накрывает тёплым спокойствием.
Тёплым, как аквамарин над их головами.
========== 29. Шарады (вся Четвёртая) ==========
Больше остальных играть в шарады любит, как выяснилось, Македонский.
Курильщик хмурится, смотрит на не пойми что из себя изображающего Лэри, но не понимает ровным счётом ничего. Для него это состояние привычно, и он уже со всем смирился. В отличие от Македонского, который весь словно бы превратился во внимание и выдаёт вариант за вариантом. Он уже произнёс слов больше, чем когда-либо в присутствии Курильщика.
Целых пять.
Остальные игроки устроились рядом, плечо к плечу, нога к ноге, на общей кровати. Сфинкс лениво облокотился на спинку кровати и даже не пытается ничего угадывать. Курильщику он, если честно, напоминает больше не игрока, а многодетную мать, нашедшую, чем занять неугомонных детишек хотя бы на время. В шарадах участвует даже Слепой. Правда, как-то по-своему: с видом крайне умиротворённым он под общий шум и гомон дремлет, улегшись головой на колени Табаки, который в перерывах между мозговым штурмом копошится в его волосах, заплетая мелкие косички и вставляя в них перышки.
— Я думаю, что это кот, — чешет подбородок Македонский, немного растерянно наблюдая кривляния Лэри.
— Очень измученный жизнью, изодраный и психованный кот, — уточняет Табаки, важно подняв палец.
— А, — тянет Лорд. — Так это Сфинкс.
На что получает вялый пинок коленом в рёбра.
— Да нет же! — на эмоциях нарушает молчаливые правила шарад Лэри и тут же, спохватившись, закрывает себе рот рукой.
— Нет, не Сфинкс или нет, не кот? — уточняет Горбач, сощурившись.
Он подаётся вперёд, готовый уже завести долгий и аргументированный спор о кошачьих породах, когда Лэри на оба его предположения мотает головой.
Так агрессивно, что кажется, эта самая голова сейчас отвалится.
— У вас две попытки осталось, — замечает со своей кровати Чёрный, поднимая глаза от книжки и глядя на Лэри — Заканчивай свой цирк.
Лэри кривит недовольную рожу. Уж кому бы и делать замечания, так не Чёрному. Он как-то совсем правил шарад не понял, судя по всему. Даже вон Слепой и тот более активно участвует в игре.
— Закончит, когда кто-то угадает его животное, — повышает голос Сфинкс, строго зыркая на Чёрного. — Таковы правила.
— Да это не животное! — возмущается Лэри, но тут же кусает язык, когда строго зыркающий взгляд перемещается на него.
— То, что ты показываешь, оно в этой комнате? — продолжает издеваться Лорд, хищно скалясь. — Ты его и сейчас видишь?
Лэри моргает, осоловело глядя на Лорда и пытаясь понять, как ответить на этот вопрос, не используя слов.
— Итак, у нас были варианты с разными зверями, а ещё со Сфинксом, пьяным Чёрным и с Табаки в меняльный вторник, — бормочет Горбач, глядя на второго столь же серьёзного игрока, как и он сам.
Македонский молчит, перебирая в голове версии.
— И всё не то, — огорчённо вздыхает Табаки. — Что же такое сложное ты нам загадал, Лэри?
— Да он это сам придумал, — от нетерпения Македонский вдруг поднимается на коленях, для равновесия вцепляясь в плечи Курильщика, тихо офигевающего от того, что шарады делают с самым замкнутым человеком в стае.
— Я думаю, что это и не кот, и не собака, и вообще несуществующее животное, — замечает Табаки, в сердцах дёргая только что заплетенную Слепому косичку. — Или даже не одно животное, а целая армия животных.
— Он же сказал, что это не животное, — пытается возразить Табаки Курильщик.
— А мне вот тоже кажется, что ты на ходу его меняешь, — возмущается Сфинкс. — Если даже Македонский тебя не отгадал.
Лэри разочарованно опускает плечи. Македонский польщённо улыбается, довольный, что его первенство в самой молчаливой игре никто отнимать не собирается. Даже с фактом того, что он проигрывает.
— Да это бармаглот, — вдруг говорит Слепой, сонно поднимая руку и ощупывая щекочущее перо, которое Табаки под шумок пихнул ему за ухо. — Из «Алисы в стране чудес».
Лэри победно вскрикивает и, с удовлетворенным видом признанного артиста поклонившись, падает в общую кучу рук и ног на кровати.
В спальне повисает напряжённая тишина.
— Я требую реванш, — тихо возмущается Македонский, краснея в праведном гневе.
Курильщик медленно переводит взгляд с Лэри на Слепого.
— Он что, сейчас угадал? — переспрашивает он.
Табаки тяжело вздыхает с видом старожила, которому снова нужно объяснять новобранцам очевидные вещи.
— Да Слепой постоянно всех отгадывает, — вместо него поясняет Лорд. — С ним неинтересно играть.
— В свою защиту, в этот раз я пытался его отвлечь, — поднимает обе руки Табаки, зажимая пальцами пёрышко.
Слепой небрежно пожимает плечами и вытряхивает из волос целый склад перьев и верёвочек.
— Я дал вам фору, — справедливо замечает он.
========== 30. Свитер (Сфинкс, маленький Слепой, постканон) ==========
В его памяти самый близкий друг детства подворачивает по локоть рукава слишком длинной чужой рубашки. Рубашки с взрослого плеча, в серую клеточку и со свежим грязным пятном.
Слепой и взрослым особым ростом не отличался, а в детстве был совсем мелким. И всегда, всегда имел привычку таскать чужую одежду.
Рубашка достаёт ему до колена, слишком широкий воротник застегнут на все пуговки, и всё равно свободно болтается.
Слепой в его памяти вытирает кровь с носа, недоуменно трёт друг о друга пальцы, чувствуя на коже скользкую тёплую влагу. Морщится недовольно, а затем — просто не придаёт этому значение.
Лось сказал ему быть другом и защитником для Кузнечика, и он скорее умрёт, чем хоть на мгновение подведёт ожидание старшего.
— Тебя сильно отколошматили?
Кузнечик в его памяти кивает. Сильно, как и всегда, болит, наверное, сразу всё тело. Слепой перед его глазами тоже разбитый — завтра глаз заплывет совсем, Пышка в этот раз оказался более метким и зрячим, чем обычно. Кузнечик шмыгает носом, в котором вдруг так невовремя щиплет. Плакать он не будет, не будет, не…
— Всё, не рыдай, — Слепой недовольно поджимает губы, прислушивается. Одно ухо изодрано в хлам, зеркально как и у Кузнечика. — В следующий раз мы продержимся дольше.
Кузнечик сердито пинает ногой воздух, кривит губы. Слепой настороженно вслушивается в отзвуки убежавшей улюлюкавшей толпы.
Кладёт перепачканную темно-красным ладонь на плечо Кузнечика, крепко сжимает.
— Они никогда не оставят нас в покое, — бубнит Кузнечик и с вызовом смотрит на Слепого.
Слепой в его воспоминаниях с полной уверенностью говорит, что Кузнечик пессимист, да и только.