По этим звёздам Сфинкс не может понять, северное над ними небо, южное или ещё какое-то. Да и пёс его знает, если честно. Ему надоедает гадать, и он опускает взгляд. Глаза привыкают к покрывающей воздух темноте, и Сфинкс замечает, что Слепой уже не считает знакомые ему звёзды. Повернув голову к нему, смотрит внимательно. Устало и из-под прикрытых век, взглядом человека, на которого ответственность взвалили сразу за судьбу всего Дома.
— Что? — спрашивает Сфинкс.
— Глаза у тебя зелёные, — вдруг говорит Слепой и криво ухмыляется этой своей раздражающе знакомой улыбкой психопата.
Сфинкс устало вздыхает. Слепой бы до скончания времен припоминал ему его паранойю и подозрения. Только времени у них больше нет. Они оба понимают, что здесь, на Изнанке, бесконечные молчаливые часы выливаются в болтливые секунды последней ночи в Доме.
— Табаки им оду посвящал. Пока у нас не появился Лорд, — вдруг тихо припоминает он.
И улыбается. Мягко и спокойно, прикрывая глаза и взвывая к добрым воспоминаниям. Собранные в непривычно аккуратный хвост волосы растрепались, а стылый взгляд мёртвых огоньков не вперяется в чужую душу бирюзовых кошачьих глаз. В темноте и мигающем свете — звёзд или светлячков, кто ж его знает — он кажется снова таким своим и таким родным, что Сфинксу на мгновение кажется, будто он просто сдался. Может, не принял его выбор, но уступил, и теперь пытается сделать хоть что-то, чтобы прощание с тем, с кем вырос бок о бок, не было таким тягучим и мучительным.
Сфинкс почти убеждает себя в этом.
И почти забывает, что Слепой из тех, кто предпочитает срывать болючий пластырь разом.
========== 36. Вальс (Слепой, Смерть (упоминается), Лось) ==========
— Чудесный ребёнок, — говорит сестра Агата, провожая воспитателя в палату. По длинным коридорам, вдоль многочисленных дверей. — Очень тихий, самый спокойный из всех, что у нас были.
По её опыту, честно говоря, если ребёнок не переворачивает кровати, столы и стулья, не пытается поджечь палату и не сбегает прятаться от врачей, нервируя персонал, он автоматически становится всеобщим любимцем.
— Доктор ему радиоприёмник настроил, а то ведь остальные книжки хотя бы читают, вот чтобы тоже не скучно было, — продолжает ворковать она. — Целыми днями слушает. Умничка. Только вчера нас расстроил, — качает вдруг головой и разочарованно вздыхает.
— Что натворил? — обеспокоенно спрашивает Лось.
Медсестра гордо поднимает подбородок, довольная произведённым на воспитателя эффектом.
— Сбежал из своей палаты, искали всем персоналом, — с ужасом в голосе делится она. — Нашли там же, где его малыша-приятеля. Всех их тянет к нашему Жильцу.
Лось ухмыляется. По бесконечной болтовне сестры Агаты он уже понял, что Жильцом в этих стенах прозвали Смерть, который пару месяцев назад перешёл в этот ранг из «Не-Жильцов».
— Мы их, конечно, не стали наказывать, — замечает сестра.
По её интонации Лось понимает, что наказывать детей настоятельно рекомендуется ему, и вообще какой же он воспитатель, если не проводит с юными сорванцами, по меньшей мере, трижды в день воспитательные беседы. Он важно кивает, ей на радость, и останавливается у нужной двери.
— Опять спит, — констатирует сестра, заглядывая в палату. — Ну и славно, сон лечит.
Лось провожает её взглядом, заходит внутрь. Встречают его сияющая белизной, как и весь Могильник, палата, и тихий монотонный бубнёж диктора, раздающийся из включённого радиоприёмника. Лось проходит ближе к кровати, на которой устроился пациент. Садится на краю и чуть улыбается. Конечно, будить больного жалко, но пришёл он сюда с целью передать привет от Кузнечика лучшему другу, а это вам не абы что, это миссия важная.
— Слепой, — он наклоняется над спящим и ласково гладит его по волосам. — Подъём, малыш.
Мальчик просыпается тут же. Широко распахивает глаза и поднимает голову, нервно дёргаясь от звука знакомого голоса. Лось тихо смеётся.
— Не пугайся так, — успокаивает он. — Просто зашёл посмотреть, как ты тут.
Слепой кивает и садится на кровати. За тот месяц, что он здесь, Лось навещает его уже в четвёртый раз. Он почти такой же особенный, как Кузнечик.
Которого, правда, навещали в Могильнике почти каждый день, но кто считает?
— Я в порядке, — отчитывается Слепой, растирая глаз костяшками пальцев.
Конечно, в порядке. Причём в самом лучшем. Он слушает, что говорят ему медсёстры, не создаёт проблем. Смерть вот вчера рассказывал, как сильно расстраивало Лося поведение Волка, когда тот лежал в Могильнике. А Слепой всё делает правильно и не беспокоит лишний раз своего старшего.
На его плечо ложится чужая ладонь, тепло от которой доходит до самого сердца.
— Кузнечик просил передавать тебе пламенный привет. Так и сказал, передать быстрее, пока не остыл.
— Его колотят? — тут же вскидывает голову Слепой, чуть хмурясь.
— Крупных драк без тебя не было. Не переживай, — Лось усмехается. — Ты не пропускаешь ничего интересного. К тому же, Волк никого к нему и близко не подпускает.
По лицу Слепого пробегает тень недовольства, которую опытный глаз воспитателя улавливает сразу. Лучший друг в понимании маленького собственника это единственный друг, а здесь собственников целых две штуки.
— Мне доложили, что ты вчера убежал, — торопится перевести тему Лось. — Перепугал медсестёр.
Слепой честно кивает.
— Ну и зачем? — воспитатель с любопытством щурится.
— Смерть здесь со скуки дохнет, — резонно объясняет свое поведение Слепой. — Рыжую выписали, а ему даже вставать лишний раз не дают.
Лось напряжённо думает, как этот ребёнок всегда оказывается в курсе того, что происходит в стенах Дома, если большую часть времени он, по словам медсестёр, спит и слушает радио, которое ему за примерное поведение, судя по всему, и выдали.
Слепой пожимает плечами.
— Мы просто вальс танцевали, а сестра Агата разверещалась так, будто стол подожгли.
Лось скептически хмурится.
— Вальс, — повторяет он.
Слепой снова кивает.
— Он захотел. Устал лежать всё время.
Кажется, у Слепого на всё есть причины, причём неоспоримые.
— Больше так не делайте, — строго говорит Лось и тут же осекается, по лицу ребёнка понимая, что после этих его слов он и на километр к Смерти не подойдёт. — Я имею ввиду, пока он не поправится. Он только пару месяцев как встал на ноги, для него опасны любые нагрузки, особенно…
— Я вёл.
Лось запинается о свои же слова. Какое-то время он предоставляет говорить диктору замолкающего на фоне радио, потом обречённо переспрашивает:
— Что, ещё раз?
— Я вёл. Ну, в вальсе. Так что никаких нагрузок не было, — повторяет Слепой.
— И куда ты его вёл? — безнадёжным тоном уточняет Лось.
— Я не знаю, — честно признаётся Слепой.
Лось обречённо вздыхает. Ну да, действительно, с чего бы медсёстрам поднимать панику? Ох уж эти взрослые, вечно поднимают суету из ничего.
— Мебель посшибали? — спрашивает он.
Слепой думает перед тем, как ответить, какой из возможных ответов расстроит взрослого меньше всего.
— Немного, — отвечает он наконец.
========== 37. Боишься (Македонский, Сфинкс, Слепой) ==========
— Ты боишься Слепого?
Сфинкс нависает надо мной, и я непроизвольно закрываю глаза, словно бы и впрямь от страха. Он лишь наклоняется ближе. Не пытается вытащить из меня признание, не пытается напугать. Только помочь. Всматривается своими тёплыми кошачьими глазами, словно бы говоря, хоть и не вслух: