Вместо Слепого к усевшемуся на кровати Волку, расталкивая лежавших у него на пути, подбирается Табаки.
— Это ты к чему сказал? — тут же вскидывает голову он, усаживаясь рядом. — Тоже хочешь?
Остальные смотрят с туманным интересом. Волк всё же не удерживается, чтобы не глянуть мельком на Слепого — последнего, кого его слова вообще шелохнули. Тот только усмехается в ответ на неозвученные недовольства.
А нечего было будить маленькое шакалистое лихо.
— Чтобы было честно, каждый может придумать свои варианты, — предлагает Табаки, — напишет на бумажечках, а потом мы сложим всё в один огромный мешок, и Нанетта наугад вытащит! Только надо ограничить количество бумажечек.
— Правда хочешь ограничить? — недоверчиво уточняет Слепой.
Табаки торопливо кивает.
— Конечно! Не больше трёх сотен вариантов с каждого, а то мешок порвётся, — резонно объясняет он.
Македонский подкрадывается к общей кровати и забирается на неё с ногами. Тихонечко садится рядом с безразлично слушающим чужой разговор Слепым и цепляется пальцами за его плечо на случай, если потребуется защитить.
Его или ему.
— И что ты предлагаешь? — спрашивает он, с долей опасения глядя на Волка.
Волк задумывается. Нет, ну он-то знает, что предложить, только интерес сначала подогреть стоит.
— Ну, смотри, — расплывается в хитрой улыбке он. — У нас теперь есть птицы. Есть крысы, псы, фазаны…
— Одни звери. Не дом, а зоопарк, — вдруг усмехается Слепой.
Сфинкс пихает его коленом под бок.
— Кто бы говорил про зоопарк, — одёргивает он.
Слепой криво улыбается и вяло отмахивается от него.
— Отстань, Сфинкс, — беззлобно отзывается он на чужое замечание.
Табаки наклоняется ближе, выглядывая из-за спины Волка.
— Да, Сфинкс, будь другом, отстань, — воодушевлённо шипит он. — Слепой впервые на моей старческой памяти шутки шутит, это событие достойно, чтобы задокументировать для потомков.
Волк поджимает губы. Нет, ну что такое, пытаешься быть в центре внимания, так этот засранец вдруг ни с того ни с сего выдаёт свою первую в жизни шутку. Нет, так не пойдёт.
— Нам тоже нужно что-то… что-то зверушечье, — как бы в задумчивости говорит он, чтобы не привлекать слишком уж много внимания.
— Волк, заткнись.
— Да я ещё ничего не говорил! — возмущается тот и всё-таки пихает Слепого ногой.
Нет, ну тот сам напросился.
— А то мы не знаем, что ты сказать хочешь, — похлопывает Волка по плечу с понимающей улыбкой Табаки. — Но мы дадим тебе высказаться.
Он кивает, важно прикрыв глаза. Широким жестом протягивая ладони к состайнику, словно объявляющий смертельный номер конферансье. Волк глаза закатывает, но, привычный к чудачествам Шакала, всё же подыгрывает.
— Волки, — подняв обе ладони в жесте, пугающем малышей и Македонских, выдаёт он.
— Волк, нет, — лениво тянет Слепой, за что снова получает пяткой в бок.
========== 44. На полу (Сфинкс, маленький Слепой, постканон) ==========
Он не знал, куда Слепой уходил из комнаты ночью.
Ещё Кузнечиком он помнил, что Слепой часто вставал, пока остальные спали. Медленно брел между чужих кроватей, иногда спотыкался об оставленную на полу обувь и набивал шишки. Кузнечик не знал, зачем он делает это — не каждую ночь, но почти каждую, а это почему-то чаще, чем если б каждую.
Сфинкс прислоняется виском к дверному косяку.
В предрассветных сумерках прохладно, свежий ветер скользит по ногам.
Сфинкс молчит. Дышит осенним утром и не сводит задумчивого взгляда на устроившегося под дверью его комнаты ребёнка. Притащенный тонкий плед едва ли спасает от мерзлоты холодного пола. Сон чуткий. Мальчик во сне чешет нос и тут же напряжённо застывает. Чуть поднимает голову, вслушивается.
Сфинкс вздыхает. Мысленно обращается к Табаки, спрашивая, за какие проступки тот пошёл ему навстречу.
— Вставай, — тихо зовёт он. — Иди досыпай в свою кровать.
Он пытается быть строгим. Наверное, если бы Кузнечик узнал, где ночами пропадает Слепой, он понял бы в этой жизни больше, чем понимал теперь.
Мальчик садится, ожидая, что скажет взрослый.
— Ты простудишься, и придётся тебя всю неделю поить молоком с мёдом, — ворчит Сфинкс и подталкивает детский плед.
Ребёнок с шумом втягивает воздух. Он-то молоко с мёдом очень даже любит. Сфинкс качает головой. У него даже кричать и воспитывать сил нет от понимания того, что понять надо было лет двадцать тому назад.
— И чтоб я больше тебя здесь на полу не ви…
Он обрывает себя на словах. Лицо мальчика серьёзно. Слишком серьёзно, и, кажется, Сфинкс только чудом не сказал то, что говорить ему ни в коем случае не стоит.
Ребёнок жадно ловит каждую крупицу молчания глупого, глупого взрослого.
Сфинкс сдаётся.
— Ладно, — говорит он. — Хочешь, пойдём доспишь ночь у меня. Плед свой поднимай и идём. Да левее, господи. На, держись за майку.
И добавляет, когда пацан, пошатываясь, хватается цепкими пальцами за края майки. Добавляет, когда едва проснувшийся ребёнок, не сориентировавшись, но доверившись, натыкается на дверной косяк, и всё равно упрямо идёт следом.
Добавляет, когда укоряющий голос в его голове становится тише:
— Чучело ты мелкое.
========== 45. Не был (Сфинкс, маленький Слепой, постканон) ==========
Комментарий к 45. Не был (Сфинкс, маленький Слепой, постканон)
предыдущая часть была слишком похожей, так что нет никакого смысла выкладывать эту. и именно поэтому я её выкладываю. что поделать, настроение такое.
перечитываю спустя год двк. внезапно открыла для себя такого персонажа как лорд! как я раньше его не замечала, мне непонятно. глава, конечно, не про него, но не могу не сказать. видимо, до этого я смотрела на него глазами курильщика, потому что иначе не могу объяснить, как я в нём видела эдакую горделивую стерву. ни гордости, ни стервозности, просто нервный парень с маааалость ядовитым юмором. надо бы про него написать что-нибудь.
а эта глава про слепого. который опять привязался сходу к первому человеку, который просто отнёсся к нему по-доброму. при перепрочтении, так и не вижу в слепом злодея. ну вот в каком месте он злодей? ни в каком. так что погнали.
Щёлкает зажигалкой, садится у открытого окна.
Подтягивает ногу к себе, зажимает неживыми пальцами сигарету. В памяти, перекрывая шум городского утра, пробиваются сквозь туман реальности, голоса прошлого. Надоедливые шакалиные песни, под ворчания эльфийских королей. Под тихий шёпот и громкие споры. В Четвёртой никогда не спали, редко и только по особым случаям выключали свет и всегда, всегда делились теплом.
Реальность возвращает его мёртвой тишиной и мерным шагом секундной стрелки.
Сфинкс стряхивает пепел с оцепенением, закрывает тихим щелчком окно. Прислушивается к шуршанию в комнате за стеной, медленным, неестественным движением ставит на плиту чайник.
Он не хотел становится чужим миром. Точно не тем миром, которым в итоге его сделала жизнь.
Возможно, Лось проходил через нечто похожее на то, что испытывает сейчас он. Только справлялся намного лучше, смирившись, наверное, со своим предназначением быть центром вселенной тех, для кого вселенная эта заканчивалась стенами дома.
Слепой всегда был преданным. И кажется, теперь Сфинкс понимает, почему эта преданность пугала Лося.
Ему даже почти не хочется признать, что теперь привязанность, которую когда-то принимал как должное, внушает страх. Невозможность сделать из Слепого другого человека была для него личным вызовом раньше, сейчас он все больше хочет, чтобы этого не случилось.
Ребёнок заходит на кухню, проводя ладонью по стене. Плетется, шатаясь и широко зевая на ходу. Даже не удосужившись открыть глаза и, возможно, проснуться.