Самоотверженно, он разрешает мне взять кассету на время, и я понимаю, что угадал.
Понимаю, чего от меня требуют.
— Орешков?
Кудлатый перекатывается ко мне через одеяла и протягивает горсть камешков вперемешку с орехами на грязной ладони. Разглядываю внезапное угощение, а рука тянется к лежащему в куче мусора и орехов камешку. Улыбаюсь неловко, глажу камешек пальцами. Он в мелкую крапинку, и угощающий тут же хитро хихикает, словно подарил мне весь дом с куском неба над ним.
— Грызи на здоровье, — великодушно делится он, высыпая мне в карман горсть орехов.
Среди которых больше нет ни пустых скорлупок, ни камешков, замечаю я.
И наверняка осознаю, для чего именно я должен здесь быть.
========== 48. Облака замёрзли (Табаки, Слепой, Курильщик) ==========
— Облака замёрзли.
Слепой всё же порой выдаёт те ещё формулировки. Куда там поэтам с философами, вот у кого им всем стоило бы поучиться. Конечно, ученикам пришлось бы запастись терпением, потому что поэт сей слишком в обычное время молчалив.
Но оно того стоит.
Наваливаюсь на подоконник рядом с поэтом. Он придерживает за жилетку, опасаясь, видимо, что восторг во мне приглушил инстинкт самосохранения, но ему ли не знать, что инстинкт этот я лишний раз за ненадобностью и не включаю?
— Вот это да, — выдыхаю, и на стекле остаётся маленькое облачко. — Как белизну вылили.
Слепой рядом со мной усмехается. Принюхивается к свежему снегу, выпавшему тоненькой прослоечкой за ночь.
Есть в первом снеге что-то особенное, что даже таких молчаливых личностей пробивает.
Так что, похоже, ждём, что Македонский сегодня песни петь будет.
— Растает к обеду, — говорит Курильщик, подъезжая к нам и пристраиваясь позади.
Жаль, конечно, что он сегодня не захотел стать молчаливой личностью.
— На что спорим? — тут же вскидываюсь я и протягиваю Курильщику ладонь. Тот смотрит на неё оторопело, будто в ней у меня, по меньшей мере, топор.
— Да на что угодно, — он чиркает зажигалкой. — На твой кэмел.
Для Курильщика это сродни контрабанде, так что надо набить цену. Чешу подбородок, прибавляя себе важности для вида. Строю лицо, будто мне решение даётся ой как тяжко.
— Идёт, — выдыхаю деловито и жму ему руку, — Слепой, разбей.
Слепой лениво стукает пальцами по нашим ладоням и снова отворачивается к своим замерзшим облакам. Я затаиваю дыхание, смотрю на него в надежде, что не спалит.
Видимо, на сегодня он свой лимит по словарному запасу исчерпал, потому что молчит.
И правильно. Лучше Курильщику не знать, что на кэмел я сейчас поспорил лордовский.
А ещё лучше не знать об этом Лорду.
========== 49. Утешаемый (Табаки, Лорд) ==========
Комментарий к 49. Утешаемый (Табаки, Лорд)
Внезапно полюбила Лорда.
Поделюсь с желающими бесценным опытом.
Табаки слышит рванный всхлип где-то у себя под боком.
Тишина, наступившая вмиг после этого, кажется буквально кричащей. Табаки щурится в темноте, подбирается ближе к краю кровати. Отыскивает среди вороха одеял и пледов лежащего неподвижно и зарывшегося лицом в подушку Лорда.
Тот замирает, стараясь казаться незаметным.
Этим себя и выдаёт.
Табаки ложится рядом. Кладёт ладонь на чужое плечо, гладит осторожно. Вообще не обращает внимание на то, что утешаемый упрямо дёргается и пытается столкнуть с плеча его ладонь.
Молчит бесконечные десять секунд.
— Знаешь, тебе повезло, что за тебя взялся Сфинкс.
Лорд резко вскидывает голову. Табаки огорченно цокает языком. Как есть: морда зареванная, взгляд человека, готового убивать.
— Охренеть, повезло, — зло выдаёт он охрипшим голосом.
— Повезло, — настаивает на своём Табаки, внезапно став серьёзным. — Это мог бы быть Слепой.
Лорд отворачивается от него, кривит губы. Раздумывает над ужасающей альтернативой и, наконец, кивает.
— Или я, — продолжает Шакал.
Такую участь Лорду даже представить страшно. Поэтому он только смотрит на старшего состайника. Отстраненно морщится и бессильно снова роняет голову на подушку.
— Ты тоже через это прошёл?
Это не вопрос, и Табаки это прекрасно понимает. Скорее просьба: скажи, что ты тоже с таким сталкивался, и мне, может, станет легче. Знает он такие попытки в дешёвый самообман. Табаки чуть хмурится. И одновременно с тем — едва заметно улыбается, глядя на Лорда со снисходительным пониманием и сочувствием.
— Нет, — он машет рукой и снова становится не-серьезным самим собой. — Я очень предусмотрительно всему научился сам. До того, как Сфинкс стал Сфинксом.
Лорд поднимает взгляд покрасневших глаз на Табаки.
— А он не всегда был Сфинксом?
Шакал только разводит руками.
========== 50. Дождевая (Табаки, Лорд) ==========
Комментарий к 50. Дождевая (Табаки, Лорд)
возможно, эта глава похожа на предыдущую, как похожи одна на другую 44 и 45, но так уж получилось
о, кстати
50 глава
— Сыграй что-нибудь, хорошо?
Для Лорда в его обычном состоянии такая просьба лишь вежливо и очень завуалированное «захлопни свою варежку и молчи». Только сейчас и Табаки ничего не говорил, и Лорд в состоянии непривычном.
Шакал лишь мельком смотрит на подобравшегося к нему в темноте Лорда. Похлопывает себя по бесчисленным карманам джинсовой жилетки, выуживает губную гармошку. Его просить дважды не нужно. Можно, конечно, быть участливым и приторно заботливым, когда утешаемому такими заботами это нужно. Но в такие моменты и с такими вот лордами — не стоит.
Лорд сворачивается под чужим боком. Утыкается лицом куда-то в майку, вцепляется пальцами в жилетку. В темноте Шакалу не разглядеть, но кажется, лицо у Лорда раскрасневшееся, опухшее. Новенькие всегда нервные, и у каждого — свои на то причины. У Табаки они, может, тоже были когда-то, но так давно, что он их и позабыл, а нервничать продолжает лишь по привычке.
— Сыграть тебе дождевую песню? — Табаки съезжает чуть ниже по подушке, ближе к неестественно затихшему Лорду.
— Без разницы, — бурчит тот.
Табаки вздыхает. Кто-то здесь до хрена слишком гордый. Значит, нужно ещё старательнее делать вид, что ничего не замечаешь. Новеньких Табаки всегда любил, всегда к ним просматривается, принюхивался, а большинство — крестил самыми подходящим для них судьбами-кличками. Только раньше как-то не водилось, чтобы новенькие, тем более, из таких гордых, искали у него поддержки в состоянии надлома.
— Я её недавно придумал, но ещё никому не играл, — Табаки говорит шёпотом, потому что в полной мере делать вид, что не замечаешь, может только человек без сердца. — Ты будешь первый, кто её услышит. Представляешь, какая честь?
Лорд чуть поворачивает голову. Смотрит выгоревшим синим и кивает.
— Представляю, — бесцветно отзывается он.
Табаки поглаживает пальцем губную гармошку и чуть усмехается.
— Знаешь, любой этап жизни тебя ломает, — вдруг замечает он. — А ты потом собираешь себя сам. Склеиваешь. По кусочкам.
Табаки кажется, что Лорд перестаёт дышать, пока слушает его слова. Не позволяет ни одному из сказанных утонуть в темноте. Шакал крутит в ладонях инструмент и слегка улыбается.
— И то, чем ты себя склеиваешь, — говорит он совсем тихо, — это и есть урок, который ты из этого выносишь.
Лорд нервно дёргает за прилипшую к джинсовой ткани засохшую карамельку, пытаясь оторвать её. Так, чтобы не порвать жилетку.
— Я думал, что ты только вопить умеешь, — мрачно усмехается он.
Табаки подносит гармошку к губам. Чувствует, как горячим лбом Лорд утыкается в его плечо.
— Если бы ты на самом деле так думал, то не пришёл бы ко мне.
Лорд молчит, затаив дыхание.
Табаки прикрывает глаза, сосредотачиваясь на мелодии.
Ему ещё нужно придумать дождевую песню.