Изнаночный свет кажется одновременно и тусклым до ужаса, и в то же время ослепляющим. Сфинксу всё это не нравится. Слепой в своей стихии, он на своём месте, а Сфинксу эта возможность держать в руках горячую чашку кажется слишком издевательской, чтобы оставаться надолго.
Время здесь идёт иначе. Сфинкс поднимает глаза на тикающие на стене часы. Они здесь не больше получаса по их реальности, а меж тем здесь, в этом тёплом доме на границе Изнанки прошло уже несколько часов. Достаточно, чтобы устать от бесполезной попытки научиться читать в свои восемнадцать.
— О-ом, — Слепой запинается и вздыхает. — Твою мать.
— Сомнения, — тихо подсказывает Сфинкс, наклоняясь к книге и проводя указательным пальцем по слову на странице.
— Да как так, — Слепой морщится.
— Первая «с».
— На «о» похожа.
Сфинкс снисходительно улыбается. Здесь, в Изнанке, всё настолько естественно, что он позволяет себе забыть, насколько у уткнувшего нос в книгу Слепого особенный слух.
Улыбку он слышит. И тут же возмущённо фыркает.
— Ты чего лыбишься? — негодует. — Тебя посадить сейчас по Брайлю читать, так же тупить будешь.
Сфинкс виновато отводит взгляд.
Его правда.
Слепой недовольно дёргает плечом и отправляется покорять следующее слово. Сфинкс лениво скользит взглядом по строчкам, по нахмуренным бровям друга отгадывая, когда следует подсказать.
— Давай ещё раз, всё вместе, — советует он.
— Меня с-дов…
— Одолевали.
— Это «о»?
— Да.
— Да какого хрена?
Сфинкс тихо смеётся над недовольством друга. Не может заставить себя не смеяться, хотя из уважения к вожаку этого, пожалуй, делать не стоит.
— Меня одолевали сомнения, — без запинки прочитывает он. — Ну же, Слепой.
Тот раздражённо откладывает книгу на колени и устало зевает.
— Ну или сдайся и завались дрыхнуть, — веселится Сфинкс, но не настаивает на продолжении урока.
В этой жужжащей странными заоконными звуками тишине морит обоих. Слепой прячет лицо в ладонях, поворачивается к Сфинксу, устраивается удобнее. Тот растерянно замирает. Неуверенно косится на левую руку.
— Отлежал, — поясняет Слепой, по-своему толкуя удивление Сфинкса. — Я тяжёлый, извини.
Он приподнимается, укладывается, съезжая ниже, чтобы не давить на руку друга. Сфинкс мотает головой.
— Нет, — торопливо заверяет он.
Слепой поднимает на него глаза. Пытается прочесть эмоции, догадывается Сфинкс. И усмехается, когда он снова прячет лицо и напрягает слух.
Слишком не привык.
— Я просто, — Сфинкс неуверенно хмурится, — обнять тебя хотел.
Слепой тут же вскидывает голову.
— Чего? — о, а вот теперь похохотать, видимо, настала уже его очередь.
Сфинкс закатывает глаза.
— Нет, конечно, я предпочёл бы обнимать Русалку, — ворчит он. — И будь она здесь, ты бы вообще сейчас учился самостоятельно.
— Я от тебя тоже не в восторге, знаешь ли, — не уступает Слепой.
— Прекрати, ты понял меня прекрасно, — теперь Сфинксу хочется уже не обнять Слепого, а поставить ему фонарь под глазом.
Бесит он его. Вот всегда бесил и сейчас бесит.
Лучший друг, всё-таки.
— Понял, — Слепой улыбается надменно.
Сфинксу на мгновение кажется, что его ухмылки над чужими попытками читать были примерно такими же.
— Обнимай, — разрешает Слепой и кладёт голову на чужое плечо обратно.
Сфинкс медлит. Нет, серьёзно, лучше бы ходоком в Изнанку была Русалка. Она его, в отличие от этого вот, любит, ценит и уважает, и смеяться бы не стала.
Сфинкс с подозрением косится на терпеливо ждущего Слепого.
Вроде пока тоже со смеху по полу не катается.
Сфинкс неуверенно кладёт ладонь на чужую спину. Свитер колючий, с засохшей шершавой грязью. Сфинкс морщится. Под пальцами под греющей кожу тканью выступающие позвонки — худой, чёрт.
Слепой опять зевает в чужое плечо и закрывает глаза. Молчит, никак не комментирует чужую нерешительность. Сфинкс чувствует укор собственной совести. Он вот не молчал, когда Слепой тупил.
Сфинкс злится на самого себя и обхватывает чужое плечо второй рукой. Слишком резко, понимает он, когда Слепой вздрагивает. Чужое молчание всё ещё действует хуже любого укора, поэтому Сфинкс торопливо ослабляет хватку.
Устраивает руки на чужой спине и замирает. Напряжённо пялится перед собой, боясь опустить глаза, пальцами запоминая колючие ворсинки на чужом свитере, выпирающие лопатки и попавшие в капкан чужих ладоней грязные прядки.
— Ты в порядке? — уточняет Слепой.
Голос чуть приглушён. Сфинкс списывает это одновременно и на своё собственное волнение, и на свою рубашку, в которую эта морда уткнулась.
— В порядке, — отвечает резковато, пожалуй.
— Тогда дышать тоже не забывай, — комментирует Слепой.
Честное слово, если бы Сфинкс не хотел знать, каково это, обнимать другого человека, он бы этому Слепому так под дых коленом вмазал, что…
— Прекращай давить, рёбра мне сломаешь, — просит.
Сфинкс обеспокоенно приподнимает руки. Кладёт обратно, стараясь не сжимать так сильно. С непривычки, с неуверенности. Поднимает ладонь и опускает на чужой затылок. Ощущать под пальцами спутанные грязные волосы оказывается не так приятно, как тёплый свитер, и он возвращает руку обратно на спину. Слепой замечает манёвр, тихо усмехается в его плечо.
Сфинкс снова жалеет, что здесь нет Русалки. От неё хоть блох не подцепишь, как от некоторых.
Для остальных объятия что-то обычное, и это бесит. Слепой вон никак не реагирует, у него руки — зрячие. Он привык к этому. Привык к шершавым стенам Дома, привык к занозам на ищущих по столу в столовой ладоням. Сфинкс успокаивается, пальцами сжимая чужой свитер и ищет тепло, которое, по идее, должны дарить эти самые пресловутые объятия.
И чувствует его только тогда, когда его вдруг обнимают в ответ.
Сфинкс открывает глаза, смотрит на обвившие его плечи руки, косится на свои собственные, сцепившиеся в замочек пальцы. Слепой не движется с места, не торопится выпутаться из объятий. Сфинкс расцепляет пальцы, проводит ладонью по свитеру, считает пальцами выступающие позвонки и понимает, наконец, в чём суть.
И почему-то Слепой вдруг резко перестаёт его раздражать, а вечно скребущее изнутри желание пришибить его и вынести из этой лохматой головы мозг — притихает.
========== 9. Косички (Табаки, Лорд, Сфинкс, Слепой) ==========
— Ты следующий.
Табаки указывает пальцем на ввалившегося в комнату Слепого. Лицо Шакала невозмутимо, словно всё так и задумывалось, и возвращение с ночных прогулок по лесам Слепого именно в этот момент входило в его планы.
Слепой замирает на пороге, соображая, на что именно он следующий, да и он ли вообще следующий.
Сфинкс косится на Табаки, который выпускает из руки тонкую косичку Лорда, уснувшего крайне неосмотрительно рядом, пристроив голову на чужих коленях. Табаки испуганно охает, подбирает выпавшую косичку и едва не укатившуюся колобочком бусинку.
— Он тут Лорду косички плетёт, — объясняет Сфинкс впавшему в ступор Слепому. — И тебя, видимо, выбрал в качестве следующей жертвы.
— Ещё как выбрал, — скалится Табаки, хищно рассматривая запас ниточек и бусинок, которых многовато для одного несчастного Лорда.
Ситуацию Слепой понял, из ступора, правда, не выпал.
— Давай сюда, — Табаки хлопает по матрасу рядом с собой.
Сфинкс думает о том, насколько же всё-таки Табаки и впрямь на особом счету в их комнате.
— Ну ладно, — Слепой безразлично пожимает плечами и падает на кровать с ними.
— Ща, погоди, закончу здесь с Лордом, — Табаки тут же тянет Слепого на себя, заставляя того навалиться себе на плечо и отрезая ему все пути к побегу.