— У меня огромная семья, Кир.
— Я не об этом, — она бросает на меня проницательный взгляд. — Ты мне солгал тогда… — неожиданно произносит Баженова, в глазах появляется задумчивая дымка. — У тебя была девушка. Это из-за нее ты расстался с Даниловой.
— Не из-за нее, — отрицательно качаю головой.
— Но она сыграла роль, — настаивает Кира.
— Я не хочу об этом говорить, — торможу допрос, пока ковыряние старой раны не закончилось новым выбросом агрессии.
Варя — запрещенная тема. Табу. Даже для меня. Я стараюсь жить настоящим и смотреть исключительно вперед, но прошлое слишком часто напоминает о себе. Особенно во время телефонных разговоров с Викой, которая по какой-то немыслимой для меня причине подробно докладывает обо всех событиях в жизни Вари. Я знаю о ней чуть ли не больше, чем о членах своей многочисленной семьи.
Когда я приезжал домой в последний раз, Викуле хватило ума показать мне фотографии со свадьбы Вари, куда она затесалась в качестве подружки невесты. А я как мазохист просмотрел все снимки до единого, а потом поехал к Сереге Копылову за город и два дня не просыхал, пытаясь вытравить из памяти образы счастливых молодоженов.
Не помогло.
Это мог быть я. Рядом с ней на тех фотографиях, где Варька сияет словно новогодняя гирлянда. Красивая до невозможности в роскошном свадебном платье и с радостным блеском в васильковых глазах.
Варвара Грудинина… Я не придираюсь, но ей ужасно не идет новая фамилия. Согласитесь, что Варвара Красавина звучало бы лучше.
— Макс, ты…, — Кира собирается было возразить, но от дальнейших расспросов меня спасает симпатичная медсестра.
— Кира Олеговна, вам лучше уйти. Врач разрешил десять минут. Время вышло, — обращается она к Баженовой смущенно перебегая взглядом от меня к Кире и обратно. — Сейчас начнется обход.
— Все в порядке, я уже ухожу, — с вежливой улыбкой кивает Кира и переключает фокус внимания на меня. — Макс, я завтра заскочу ненадолго. Ты не против?
Может быть, зря, но я соглашаюсь. После всего, что Баженова и связи ее отца сделали для меня, отказать было бы верхом невежества.
Наверное, в глубине души я знал, что одним визитом Кира не ограничится. И за вторым визитом последовал третий, четвертый, пятый и так до самой выписки.
Она больше не заводила разговоров на личную тему и вела себя максимально тактично и ненавязчиво. Возможно, Баженова специально сменила тактику, но теперь я не чувствовал себя дичью и к концу третьей недели разглядел в ней остроумную разностороннюю собеседницу, так же сильно увлеченную своей профессией. Много лет назад Кира сказала чистую правду — у нас действительно много общего. И с этим оказалось чертовски сложно поспорить.
После выписки я сразу вылетел в Париж. Баженова проводила меня в аэропорт и искренне пожелала удачи. Мы расстались легко, как старые приятели, ну или мне так показалось.
По крайней мере ни по прилету, ни в следующие несколько дней она не заваливала мой телефон сообщениями и звонками, позволив мне решать, хочу ли я продолжить наше общение. Это был мудрый и правильный шаг с ее стороны. Я оценил.
В офисе агентства меня встретили, как героя, но наотрез отказались отправлять на новое задание, дав мне отпуск сроком на месяц и выписав огромный гонорар, чтобы я провел его ни в чем себе не отказывая.
На все вопросы о судьбе Люка и Рауля отвечали уклончиво и неоднозначно, пичкая завтраками и заверяя, что их возвращением занимаются на самом высшем уровне. В парижском офисе ББС мне отвечали примерно то же самое. Во взвинченном подвешенном состоянии я безвылазно просидел в своей квартире около двух недель, направляя бесконечные запросы во всевозможные инстанции и пытаясь поднять волну среди журналистов.
А спустя двадцать дней после прилета в Париж, Люк позвонил мне сам и сказал, что они с Раулем возвращаются домой. Блядь, это был самый счастливый день в моей жизни за последние три года. Эмоции кипели внутри взрывной волной энергии, до одури хотелось с кем-то поделиться своей радостью, и я позвонил Кире…
— Ты говорила, что я узнаю первым, если моих друзей освободят.
— А разве это не так? — мягко рассмеялась она в трубку.
— Наверное… черт, я не спросил.
— Когда они будут в Париже?
— Завтра утром. Вечером мы встречаемся у меня. Предчувствую знатную попойку, — улыбка расползается на все лицо, вызывая неприятное натяжение справа.
«Украсивший» мою физиономию шрам значительно побледнел и больше не бросается в глаза, но фантомные ощущения пока никуда не делись.
— Супер. Хотела бы я на это посмотреть, — непринуждённо обронила Кира.