От родителей Влада ни слуху, ни духу. В отдельной палате, куда Влада перевели на следующий день, мы ни разу не пересеклись. Муж постепенно идет на поправку и жутко бесится, что врачи не спешат его выписывать.
Сегодня пришло заключение экспертизы, подтвердившее результаты экспресс-теста. До того, как злосчастная бумажка оказалась у меня в руках, Влад упорно отпирался, с пеной у рта уверяя что ничего кроме алкоголя с Мариком не употреблял. А теперь как-то резко сник. Когда крыть нечем, остается только одно — признаться.
— Не знаю, что на меня нашло, Варь. Клянусь, это был первый и последний раз. Больше точно никогда.
Я словно окаменела. Смотрю на него и не понимаю, как мой гиперответственный и принципиальный муж умудрился вляпаться в историю с наркотиками? Чего еще я о нем не знаю? И после всего этого его родители будут упрекать меня в плохой наследственности? По их осиново-апельсиновой логике они тоже крупно облажались.
— Влад, про первый раз я не верю. Можешь даже не пытаться меня убедить. Да это и не важно сейчас. Ты уже наворотил дел и, надеюсь, выводы сделал.
— Если бы я знал, что все так получится, — сокрушенно бормочет муж, глядя на меня виноватыми глазами.
— Если бы знал? — я изумленно распахиваю глаза. — Ты, блин, не просто медик, ты кандидат наук, черт возьми. Неужели ты не осознавал, что эта дрянь не выветрится из организма так же быстро как гребаный коньяк?
— Блин, Варь. Мы все не безгрешные, — вспылил муж, довольно быстро устав оправдываться и посыпать голову пеплом. — То, что за руль сел — дебил. Не отрицаю. Но в том, что раз в месяц позволить себе расслабиться — не вижу никакого криминала!
— Ты серьезно? — опешив от услышанного, недоверчиво выдыхаю я. — А то, что по твоей вине случилось авария и мог погибнуть не только ты, но и другие люди — это ерунда?
— Другие люди — это ты про своего ебаря? — со злостью выдает Влад.
Отшатнувшись, я уставилась на него, как на незнакомца. Чужого, опасного и непредсказуемого. Его беспричинная ревность всегда вызывала во мне раздражение и обиду на незаслуженное недоверие. Но сейчас все иначе. И он это понимает, чувствует на интуитивном уровне, потому что притворщицы и актрисы из меня так и не вышло. И идеальной жены, видимо, тоже.
— Что, даже не возразишь? — дернув уголком рта, Влад неотрывно смотрит мне в глаза.
— А это поможет? Ты же все уже придумал. И не без помощи, наверняка, — бросаю камень в адрес свёкров, нисколько не сомневаясь, что они не зря стараются не появляться в палате сына в одно время со мной.
— Придумал? — он снова кривит губы. — Тогда объясни, откуда твой блондинистый урод там оказался? Дай угадаю, в больницу его ебанутую сестричку вы вместе доставляли?
— А я должна была одна ее на себе тащить?
— Ты врала, Варь. Звонила мне и врала.
— Потому что знаю, что у тебя от ревности крышу сносит, — на эмоциях выкрикиваю я.
— Еще скажи, что и на этот раз повода для ревности у меня нет, — он тоже повышает голос, в ониксовых глазах полыхает ярость.
— Есть! — огрызаюсь я.
Бессмысленно разубеждать. У него собственная версия событий, и я в ней — отъявленная лгунья и предательница. Уверена, что и свекры со своей стороны постарались, накрутив Влада так, что он едва ли не бросается на меня с кулаками. Такой резонанс с тем, как муж искренне сокрушался каких-то десять минут назад.
— Теперь ты доволен? Это хотел услышать? — мне бы тормознуть, но куда там. Меня понесло…, а Влада аж перекосило. Лицо пошло пятнами, кадык нервно задергался, стиснутая челюсть заскрежетала. — Или тебе подробности подавай?
— Оленя из меня решила сделать? — взбешенно рычит Влад, рефлекторно сжимая кулаки.
Я отступаю подальше от его койки на всякий случай. Мало ли он не только нюхнуть по выходным не прочь, но и руками помахать. Влад рывком поднимается на ноги.
— Не выйдет, Варь, — надвигаясь на меня, он морщится от боли, причиняемой не только безобразной ссорой, но и давящей на мозг гематомой, которая хоть и не увеличивается, но и уменьшаться не торопится. — Я тебя по судам затаскаю, — вопит мой интеллигентный порядочный муж. — И сына будешь видеть по расписанию. — а это уже подает голос внимательный и заботливый отец. — Ни хрена не получишь, поняла меня?