Блин, если бы она только знала, кто в действительности заполонил все мои мысли. Даже не сомневаюсь, что Маринка на радостях трубила бы эту злачную сплетню на каждом шагу. Уже завтра о моем леваке знали бы все общие знакомые. Ну и муж, разумеется. Он — в первую очередь.
— Я в порядке, Марин. Владу гораздо лучше. На следующей неделе отпустят домой, — говорю я, а у самой внутренности сжимаются.
Одно дело — навещать мужа в больнице, изображая в течение получаса заботливую жену. Совсем другое — оказаться с ним наедине в стенах нашей спальни и разыгрывать тот же спектакль двадцать четыре на семь, а об исполнении супружеского долга сейчас даже подумать страшно.
Перед глазами короткими вспышками воскресают флешбеки четырёхдневной давности. Мое первое падение в обжигающе-греховные объятия искусителя Красавина. Тело горело и плавилось в его руках, все табу и сомнения обратились в прах. Я не помню, как ехала домой. Голова была пустой, а от эмоций бомбило так, что дрожали и немели пальцы, крепко сжимающие руль. Рациональная часть меня билась в агонии, и умирала от стыда, а другая — эгоистичная и жадная задыхалась от восторга и требовала развернуться назад…
— Кто сейчас с моим крестником? Твои или Грудинины? — напоминает о своем присутствии Грызлова.
Блин, как же сложно с ней стало общаться. Я физически чувствую, исходящую от нее черную зависть, как бы она не пыталась скрыть свое лицемерие под фальшивыми улыбками. Тем не менее инициатором сегодняшних посиделок в кафе была именно я. Если продолжу ее игнорировать, то Маринкино неуемное любопытство может перейти в гиперактивную стадию. Учитывая, что один раз я уже соврала матери, прикрыв позднее возвращение встречей с Мариной, эта ложь может рано или поздно выстрелить. Поэтому я здесь. Вряд ли кто-то станет высчитывать дни недели, даже если Грызлова что-то ляпнет по неосторожности.
Вопрос в другом — как долго я смогу вытягивать двойную жизнь? Сейчас мои силы питает взрывная эйфория, и она же заглушает совесть. Но что будет, когда Влад вернется домой, и я окажусь лицом к лицу со своим предательством?
Боже, как же легко быть мудрыми и правильными задним числом или просчитывая обозримое будущее. И как невыносимо сложно удержать равновесие, балансируя на самом краю… Хотя, я давно уже перешагнула точку невозврата и пресловутый край остался где-то там… над головой.
Я сорвалась, послала к дьяволу все свои железобетонные принципы и ни о чем (чтоб белобрысому мудаку круглосуточно икалось), совершенно ни о чем не жалею.
Вот и как прикажете жить дальше?
Кто я теперь?
Падшая женщина? Аморальная, беспринципная изменщица? Ужасная мать и гулящая жена?
Но почему тогда внутри все так дрожит от запретного эгоистичного счастья, обволакивающего каждую клеточку моего тела, переполняющего живыми эмоциями душу и сердце?
Я не чувствую, что делаю что-то неправильное. Нечестное — да, но мне так упоительно безрассудно хорошо, что страшно представить, как будет после, если один из нас решит поставить точку.
Вместо того чтобы убиваться, каяться в грехах и посыпать голову пеплом, я мысленно возвращаюсь к Красавину так же часто как дышу, считая минуты до нашей новой встречи, а ведь мы расстались только вчера. И боюсь, что не выживу, если эта встреча внезапно сорвется.
Макс упоминал, что Киры нет в стране, но когда-нибудь она вернется. Надо было спросить, чтобы знать наверняка и быть готовой к … к чему, черт возьми? К логическому концу? Я не хочу, не могу…
Боже, пожалуйста, дай нам хотя бы неделю. Всегда одну, о большем я не прошу. А после…
— Варь? Ты меня слушаешь? — подозрительно прищурившись, Маринка взмахивает рукой перед моими глазами.
— Прости, задумалась, — выжимаю из себя виноватую улыбку. — Мама забрала Илью на дачу. Я тоже хотела поехать, — вру, бессовестно вру. — Но нужно было заскочить к Владу. Он соскучился по домашней еде. Полдня простояла за плитой, потом у него. Какой смысл ехать на ночь глядя?
— Как романтично, — хмыкает Грызлова, выразительно закатывая глаза. — Щи-борщи и картошка пюре с паровыми котлетками. Угадала?
— Почти, — пожимаю плечами.
— Вот смотрю на тебя и радуюсь, что до сих пор не замужем, — с пафосом заявляет Марина. — Я бы от скуки застрелилась через год семейной жизни.
— Чтобы знать наверняка, нужно попробовать, — сдержанно возражаю я.
— Бляха, да было бы чего пробовать! Вон мой Маратик, быстро наелся супружескими плюшками и полгода в роли верного супругу не продержался. Ты, кстати, давно видела его жену? Разнесло ее просто пипец. И так-то была стремная, а теперь еще и кобыла. Я по сравнению с ней королева красоты.