Регина Рауэр
Не в счёт
15:00
— … сегодня мы собрались с вами, чтобы соединить сердца двух влюбленных…
Мой счёт почти закончен.
Осталось три минуты до того, как штамп украсит паспорт, а у некоторых исчезнет право с невозмутимо гадкой рожей выпихивать меня ловить букеты, дабы после издевательски и сочувственно вопрошать: «Ой-йо, опять не поймала, да, Калина?».
Всё.
Больше вопросов не будет.
— Есть ли среди присутствующих тот, кто знает причину, по которой Алина и Савелий не могут вступить в законный брак?
Нет.
Конечно и безусловно, нет.
Даже самая последняя сволочь этого мира не будет иметь возражений. Он не назовет причину, по которой нельзя надеть кольцо мне на палец.
Через уже минуту надеть.
— … в присутствии родных и близких я прошу ответить жениха. Согласны ли вы, Савелий, взять в законные жёны Алину…
— Да.
— В присутствии родных и близких, я прошу ответить невесту. Согласны ли вы, Алина, взять в законные мужья Савелия, быть с ним в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
8 часов 59 минут до…
Утро наступает внезапно, по будильнику, который начинает орать, когда за окном ещё темнота. Не горит свет в окнах пятиэтажки напротив, светятся лишь лестничные пролёты да два одиноких окна на четвёртом этаже.
Шесть часов и одна минута.
Можно начинать отсчёт, выкручивать на полную краны с водой в ванной и варить кофе, что с корицей и красным перцем, который только на кончике ножа. А то выйдет огненно остро как вчера.
Или поза…
Кофе последнее время у меня не получается, ещё и убегает предательски постоянно. И сегодня тоже… турку я сдёргиваю поспешно, но всё одно поздно. Катится чёрная дорожка по не менее чёрному глиняному боку.
Проклятье.
И спокойствие, которого такне хватает, но… невесте, в конце концов, положено волноваться пред оковами брака.
Сомневаться.
Или второе всё ж не положено?
— Алина, ты Калина. Дуристая, — своему размытому отражению на шкафу я сообщаю от души, произношу его привычную фразу, закрывая глаза, чтобы к тихому и мерному отстуку настенных часов прислушаться.
Тик.
И так.
Тик-так ходики, пролетают годики, жизнь не сахар и не мед, никто замуж не берет… откуда у Ивницкой в репертуаре затесалось подобное, осталось тайной за семью печатями, но вот поди ж ты, привязалось.
Вспомнилось.
Пусть и не в тему, поскольку замуж меня как раз берут. Покупают символичное помолвочное кольцо, ведут в ресторан, делают предложение, а после дают безлимитную карту на все-все свадебные хлопоты.
Тик-так… прямо по нервам, по всем сплетениям, которые я так и не удосужилась выучить полностью. Но вот в том, что прицельно хлещут именно по ним, я уверена, как и в том, что нервы мои ни к черту.
Иначе эту ночь я бы спала.
Я бы не простояла до самого будильника у окна, думая и смотря на пустой двор и миллион раз виденные прежде спящие дома напротив. Всё равно ничего умного в голову от подобного созерцания не пришло, а то, что пришло, умным было не назвать.
И рассказывать Ивницкой, что должна скоро явиться, это неумное нельзя.
Немыслимо.
Бессмысленно, ибо она узнает всё сама, поймет с одного взгляда на мою физиономию. Она безошибочно догадается и про мысли, и про бессонную ночь, и даже про залитую — как всегда, Калинина! — кофе плиту.
Это ведь Ивницкая.
У нас годы дружбы считаются исключительно с тройной северной надбавкой, а потому наша дружба — это что-то близкое к вечности, за которую изучить друг друга мы успели слишком хорошо.
Не придется ничего рассказывать.
Да и о чём рассказывать, когда она и так всё знает…
Мы познакомились первого сентября.
В тот странный день, когда уже не лето, ещё не осень. Держатся, желтея и краснея лишь украдкой, зелёные листья на осинах, цветут пышные астры и нежные флоксы в садах. И прозрачно дрожащий воздух только начинает пропитываться рассветными сырыми туманами, которые осенью так по-особенному густы и таинственны.
Идут в школу дети, точно зная, что каникулы уже закончились, но учёба ещё не началась. Входные контрольные, ответы на уроках и домашние задания будут завтра.
А сегодня…
…сегодня огромные банты первоклассников, что иногда казались больше самой головы. И в толпе таких же, осчастливленных первым школьным днём, родное чадо отыскивалось именно по этим самым бантам.
Или по длинным гладиолусам, которыми особо притомившиеся юные страдальцы асфальт перед нарядным крыльцом незаметно подметали.