— Не знаю. Я пришла, а оно уже. Вот.
— Кратко, содержательно и очень понятно, — Глеб хмыкнул скептически, подошёл ко мне, чтобы сову отобрать и с дивана следом сдёрнуть, поставить на ноги. — Так, Калина дуристая, давай-ка за перчатками и мусорными пакетами шуруй. Потом пострадаешь. И ботинки надень, тут босиком не пройти.
Последнее мне заботливо прокричали вслед.
И ботинки я послушно натянула.
Нашла резиновые перчатки и мусорные пакеты, а затем пару ведер, потому что складывать стекло в пакеты, как показала практика, была так себе идея. Да и перчатки, получив пару порезов, я вторые надела.
— Калина, а у тебя фанера есть?
— Издеваешься?
— Жду, что ты меня удивишь.
— Зря ждёшь.
— Я уже понял, — Глеб, утаскивая раму на балкон, проворчал недовольно. — Молоток хоть есть?
— И даже не один.
Что он собрался делать, я сообразила, поэтому и молоток, и гвозди достала. Ими, если на то пошло, я и сама умела пользоваться. Только вот лезть на подоконник и стучать, зная, что лететь при невезении семь этажей вниз, я была не готова.
От одной мысли уже дурно делалось.
И ноги леденели.
К тому же…
— Глеб Александрович, фанера так и не появилась. Ты чем закрывать решил?
— Увидишь, — мне ответили загадочно и, отодвинув в сторону, в прихожую вышли, стали собираться. — Хотя могла б и наколдовать, ведьма ты или кто. Короче, убирай пока тут всё. Я скоро вернусь.
Его «скоро» растянулось на сорок минут, за которые семь раз сходить до мусорки и всё выкинуть я успела, вымыла пол и шторы, чтобы не реяли, в узлы скрутила.
А Измайлов откуда-то притащил фанеру.
— Где ты её достал⁈
Все магазины, где что-то подобное можно было купить, давно были закрыты.
Как-никак девять вечера на часах, даже почти десять.
— А вот, — ухмыльнулся Глеб и довольно, и насмешливо.
Так, что стукнуть его захотелось.
Молотком.
Который у меня отобрали, а меня саму отогнали. Потребовали, раздраженно прикрикнув, не отсвечивать и не мешать, и на диван, дуясь на его ор, я забралась и в куртку завернулась. В квартире было, как на улице, где градусы шли со знаком «минус», поэтому ночь мне предстояла интересная.
И маме, видимо, придется всё-таки звонить и рассказывать сегодня.
Она же скинет деньги, чтобы номер в гостинице я сняла. Моих оставшихся на карте сбережений даже на самую скромную комнату не хватило бы, поскольку конец месяца, как бывало не раз, я гордо доживала настоящим студентом.
На воде и макаронах.
— Дует даже так, — Глеб, поморщившись, процедил сердито, взял ещё пару гвоздей. — Ты куда ночевать поедешь?
— Я… пока думаю.
— Ты же не умеешь.
— Кто бы говорил… — огрызнулась я вяло.
Порядка ради.
И с учетом остатков совести, которая требовала помнить, кто мне тут помогает. Возвышается на подоконнике и приколачивает, не жалея гвоздей, притащенную не пойми откуда фанеру. И видеть Глеба Измайлова с молотком в руках было… странно.
Не вязался его образ с молотком.
И с моей старой курткой оверсайз, в которую переодеться я его заставила. Наблюдать, как он работает в своём модном пальто, было выше моих сил.
— Ну вот, вроде и всё, — Измайлов, спрыгнув на пол и собрав инструменты, окинул окно критическим взглядом. — Поехали.
— Куда?
— Ко мне, — он буркнул недовольно. — У меня переночуешь, Калина дуристая.
Побываю первый раз в его квартире.
Тогда и своя квартира, и своя машина были ещё только у Измайлова. И откуда они у него он, как и с фанерой, не рассказывал.
Только улыбался едва заметно и таинственно.
Раздражал и… нравился этой своей улыбкой, уже даже тогда нравился.
И улыбкой, и негромким смехом.
Легкостью, с которой поздний ужин, привычно перепираясь, мы в четыре руки на его огромной кухне организовали. И рабочую тетрадь по физиологии он у меня закрыл, забрал телефон, на котором пару-другую метод я нашла и готовиться решила.
Иногда я была правильной и ответственной, да.
— Калинка, давай пиратов смотреть, — он, приземляясь рядом и дёргая за прядь волос, предложил легкомысленно.
И невозмутимо.
И уже включил их.
— У нас завтра опрос.
— Он каждую пару.
— Два поставит.
— Можно подумать, первый раз.
Вот же… аргументы у меня закончились, а потому указательный палец перед его лицом я выставила и свое условие выдвинула:
— Но только первую часть, она круче всех…
Поздно ночью, засыпая на его кухонном диване, я думала, что первый раз был кто-то, кроме мамы, Еньке и Ивницкой, кто приехал и помог… просто так.