— Интересная перспектива, но нет… не хочу, чтобы заглянувший к запропавшей половинке Макс увидел… — Пётр усилием оборвал себя и заставил картинку в голове погаснуть. Организм всё настойчивее просился в холодный душ. — Я хочу поехать, Мир, правда.
— Тогда приезжай. Просто так приезжай, как зритель. Мне… понадобится поддержка, — Мир криво улыбнулся.
— Ну, пока что время есть, — Страхов вздохнул. — Мне пора идти. А тебе пора работать. Может «дядюшка» до театра уже добрался. Отпустишь меня?
— Отпущу, — Мир присел на уголок стола, не заваленный бумагами, и улыбнулся неожиданно светло.
— Чему ты улыбаешься? — Пётр склонил голову к плечу, глядя на него.
— Не чему, а кому. Тебе.
Уходить не хотелось. От слова совсем. Просто теперь стало спокойнее. Может потому, что они оба пришли к какому-то решению?
Пётр положил руку на дверную ручку, и, уже делая шаг назад, одними губами вытолкнул:
— Люблю тебя.
Серые глаза вспыхнули от эмоций, которые словно взорвались внутри Мира.
— Спасибо…
Дверь за Петром закрылась, и Мир опустил голову, кусая губы. Внутри огненным цветком расцветала боль. Мир потерянным взглядом обвел стол и потянулся к телефону. Поколебался немного, а потом все-таки набрал номер отца.
Дмитрий Амиризович ответил не сразу. Сначала было слышно, что трубку сняли, но звук был приглушённым, точно ее прижимали к груди. Был слышен тихий смех, непродолжительная возня, потом — тихие шаги, и звук закрывшейся двери. И только потом ответили:
— Привет, сын. Как ты?
— Жив, — Мир улыбнулся тепло, почти нежно. — Мне нужно поговорить с тобой, пап.
— Ну и конечно, это не телефонный разговор, — так и кажется, будто господин Бикбаев-старший понимающе кивает и улыбается, даже не видя, чувствуя улыбку сына. — Приезжай, мы решили сегодня устроить выходной. Или… Разговор тет-а-тет?
— С папой Владом на ЭТУ тему я пока еще не готов разговаривать. Так что да, только мы с тобой. Когда мы можем встретиться, чтобы потом тебе не пришлось отвечать на вопросы?
— Давай сейчас. Я отправлю папу Влада в кондитерскую, и мы сможем с тобой побеседовать. — Дима вздохнул. — Что-то случилось, Мирка?
— Да, — Мир слез со стола и завертелся по кабинету, собираясь. — Ничего страшного, но я сойду с ума, если не поговорю с тобой.
— Только не спеши. Я никуда не денусь, а Влад пойдёт в кондитерскую ровно тогда, когда ты будешь на подъезде. Так что не торопись. Я тебя жду.
— До встречи, пап, — Мир отключился и вышел из кабинета.
А спустя почти сорок минут подъезжал к дому. Небольшой, но очень уютный, скрытый от соседей и просто любопытных глаз зеленью, в изобилии росшей вокруг него, он казался островком уюта и спокойствия. Машины Влада не было, значит, на крыльце Мир с ним не столкнется. Он… действительно не готов смотреть ему в глаза. Было стыдно. Влад был единственным человеком, перед которым ему было стыдно за все, что он натворил.
Дверь была открыта, и Мир не стал звонить. Просто переступил порог и тихо позвал отца.
Дима вышел, балансируя чашечкой свежесваренного кофе, который и поспешил вручить сыну. Домашний и уютный. Таким его знали очень немногие. Потрёпанные джинсы, свободный реглан с длинными рукавами. Он мёрз, даже когда было тепло. Может потому Влад и трясся над ним до сих пор. Хотя, если вспомнить, как старшие выглядят, когда они вместе, становится ясно: за прожитые совместно десять лет их отношения не поменялись ни капли. Они по-прежнему вместе.
Дима обнял сына и, сопроводив его в гостиную, усадил на диван.
— Кайся, малыш. Что произошло?
Мир сделал короткий глоток и отставил кофе в сторону. Покусал губы, а потом вдруг потянулся к отцу, кладя голову ему на колени. Сжался в комок, закрыл глаза и, чувствуя родное тепло, начал говорить.
Рассказ был недолгим. Мир говорил про себя, Макса, Петра… Не пытался ни оправдаться, ни вызвать жалость. Он просто… говорил.
-…я так запутался, пап. Я не знаю, что мне теперь делать, я не знаю, что со мной. Я люблю Макса, он — моя жизнь. Люблю. Но и без Петра я теперь тоже уже не я. Как это возможно, пап?
Дима обнимал его, гладил спутавшиеся волосы и слушал. А когда Мир затих — тяжело вздохнул.
— Хотел бы я сказать, что не понимаю. Понимаю прекрасно. У меня тоже был такой человек. Человек, который был мне искренне интересен. Нас связывали странные отношения. И Влад об этом никогда не узнает. Потому что Влад — моя жизнь, а Илья…… у нас были общие интересы, у нас было много чего. Он любил меня. А мне с ним было просто. Мы всё ещё видимся с ним. Иногда. Очень редко. Потому что у меня есть Влад. Макс твоя половинка. Но со временем ты меняешься и те впадинки в тебе, которые появились не так давно, он заполнить не может, равно как и ты не сможешь заполнить собою всего его. И тогда находятся те, кто делает это. Незаметно, но делает. Я понимаю, тебе тяжело, и Макса обманывать ты не хочешь, потому и разрываешься. Но я не знаю как по-другому.
Мир крепко зажмурился. Слышать такое признание от отца было… странно. Но оно сделало их еще ближе.
— Я никогда не врал Максу. Иногда мне хочется ему рассказать, все рассказать, чтобы не сходить с ума от вины. Но потом я понимаю, что он — не простит. И тогда я его потеряю. Навсегда. Будь это случайной связью, просто кто-то на одну ночь… Но ЭТОГО он мне не простит. Скажи, что мне делать, пап… Я такой слабый…
— Я бы сказал — напейтесь втроём, и как-то всё разрешится. Но не уверен, что оно действительно разрешится. Пётр действительно хотел забыть Макса, и сделал это. Сойдись вы все вместе, и всё может запутаться ещё сильнее, — Дима на секунду губами коснулся его виска.
— Однажды мы уже напились втроем, — Мир горько улыбнулся. — И это разрушило все отношения, которые были у Макса с Петром. Я не хочу… Спасибо, пап, — он нехотя поднялся. — Спасибо, мне действительно легче, хоть я и все равно не понимаю, что делать.
— Всё зависит от тебя, малыш. Никто тебе не подскажет что делать. Даже я. Видит бог, я хотел бы взять ответственность за твою жизнь и твои ошибки на себя. Но это невозможно. Я люблю тебя, Мирка, — Дима кончиками пальцев погладил его по щеке и со вздохом поднялся на ноги. Он был по-прежнему очень красив, этот мужчина. Даже в свои пятьдесят он по-прежнему не выглядел на свои годы. Но время отменить нельзя и стереть его следы с чуть усталого лица невозможно.
Мир опустил взгляд и поднялся следом.
— Мне пора, а то папа Влад вернется, — улыбнулся благодарно, обнимая отца. — Спасибо, — отвел прядку от его лица, заправляя за ухо. Нежно коснулся губами лба и вышел из дома. Легче. Действительно легче. Растерянность ушла. Но страх и вина разрывали сердце…
Спускаясь к машине, Мир набрал Макса. Дождался ответа и выдохнул в трубку:
— Родной, я хочу провести этот день с тобой.
— Если ты сейчас приедешь и сопрёшь меня у моих хореографа, постановщика и художника по костюмам, я буду тебе бесконечно признателен, особенно если ты приедешь до того счастливого момента, когда мою дверь станет штурмовать спонсор, — Макс шутил, но говорил на полном серьёзе.
— Держись, я еду, — Мир улыбнулся, садясь за руль и переключая гарнитуру. — И все-таки ты бы отправил ее к моему отцу. А то так я скоро ревновать начну.
— Папа Дима — тяжёлая артиллерия. Он одним только взглядом её нокаутирует, — рассмеялся Макс. — Но когда я наконец добью сценарий «Винтажа» я уговорю его лично поработать выбивателем денег для съёмок. У него это офигенно получается. У меня практики маловато…
— О, да, он мастер, — Мир выехал на трассу и прибавил газу. — Ладно, Макс, я держись там, я скоро за тобой приеду.
***
Две недели в его отсутствие в театре прошли, в общем-то, спокойно. Не считая парочки аншлагов, когда в спектакле играл Дима, грохнувшейся декорации, по которой Снегурочка скатилась на сцену, прочно вошедшего в обиход коллег «Мужик пришёл» и Арины, которая обрывала телефон и задолбала всех, кого до этого момента ещё не успела задолбить.