— Конечно, помню. Я и сейчас хожу на все твои спектакли. Подожди… — Мир немного отстранился. — Уж не хочешь ли ты сказать, что на показ не приедешь?
— Буду стараться. На крайний случай — прилечу на день, — виновато глянул на него Макс. — Иногда я просто ненавижу свою работу… Когда она вынуждает быть далеко от тебя.
— Я попрошу отца отпустить тебя, — Мир расстроено свернулся в комочек в углу дивана. — Макс, пожалуйста…
— Хорошо иметь папу — худрука театра, — усмехнулся Макс, потянув его к себе. — Выбирайся из своего эмо-угла, сердце моё, не надо вешать нос. Я ещё не знаю, буду я здесь нужен или нет. Может, я смогу с тобой поехать на всё время. Как получится.
— «Как получится…» — буркнул Мир, но притянуть себя позволил. — Ты меня до инфаркта когда-нибудь доведешь.
— Я тебя?! — весело возмутился Макс. — Нееет, это ты меня доведёшь до нервного тика. Мне как рассказали, как ты бушевал в студии и покрошил всю свою коллекцию, я не знал за что хвататься. Чудо моё… я люблю тебя.
— У тебя везде свои шпионы? — Мир неосознанно напрягся. — И что еще они тебе сказали?
Улыбка медленно сползла с лица Макса.
— Мир?.. прости… ничего… просто что ты был расстроен и всё… Извини…
Мир тихо застонал и рванулся к нему, крепко обнимая.
— Это ты меня прости… Прости. Все хорошо. Просто… я слишком дергаюсь в последнее время, — коснулся губ, лаская поцелуем. — Улыбнись для меня. Я так люблю, когда ты мне улыбаешься.
Улыбка получилась вымученной, будто эта пара фраз выбила из него всю весёлость начисто.
— Ничего, всё будет хорошо, светлый мой, всё будет хорошо. Всё у нас получится. Обязательно.
— Макс… — беззвучно выдохнул Мир. — Максим… Я люблю тебя, люблю. Без тебя меня не будет, понимаешь? Но… я слишком много прошу, да? Эгоист… Я просто эгоист…
— Я тоже люблю тебя, светлый, — Макс зажмурился, пытаясь не выпустить вдруг закипевшие слёзы. — Просто иногда мне начинает казаться, что ты отдаляешься. Что я больше тебе не нужен. Вот и всё. А я так боюсь… боюсь стать ненужным тебе.
По сердцу Мира полоснуло острой болью. Сегодня же… Он позвонит Петру сегодня же и все это закончит. Весь этот бред прекратится.
— Нужен. Нужен, родной. Ты всегда, слышишь, всегда мне нужен. Ты… моя жизнь, моя половинка.
— Я люблю тебя, Мир… без тебя меня нет…
…Мир выключил воду, потянулся за полотенцем, коснулся мягкой поверхности и замер, глядя на него, как зачарованный. «РБ» — вышитые серебром буквы встали перед глазами. А потом разбушевавшееся воображение ударило яркими картинками. Петр, придирчиво выбирающий полотенце, чтобы было большим и мягким… Вензель, чертов вензель… Тусклое холодное сияние серебра и тепло… Столько любви в этих двух буквах…
Мир вздохнул и заставил себя встряхнуться. Вернул полотенце на место и, выйдя из ванной, поднялся в спальню. Макс уже спал, уткнувшись носом в его подушку, и Миру только и осталось, что юркнуть под одеяло и прижаться к нему.
— Любимый мой… — он лежал и смотрел на родное лицо, на мельчайшие морщинки, ласкал взглядом острые ресницы и обветренные губы. Любимый. От нежности заходилось сердце, но внутри разливалась тоска. Если бы можно было все вернуть обратно… Мир прикусил губу и невесомо провел кончиком пальца по его щеке. Любит. Он любит. Но теперь в его сердце есть еще кто-то. Как? Почему? Как он позволил, чтобы это случилось? Мир зажмурился и уткнулся носом в плечо Макса. Он не выживет без него. Но не сможет… Не сможет сказать Петру «нет». Его любовь нужна Миру. НУЖНА.
========== Часть 7 ==========
11.
Они с Миром прилетели рано утром. Заполнили документы, вышли к встречающим. Их беспрестанно фотографировали и постоянно дёргали с дурацкими вопросами. Хотелось зашиться куда-нибудь подальше, но приходилось улыбаться, улыбаться, улыбаться…
Хотелось спрятаться, забиться в номер, обнять тонкого, сильного и страстного мужчину, и любить, любить его, но он идёт вперёд, раздавая реверансы.
…они виделись урывками, не позволяя себе ничего лишнего. Мимолётные касания и взгляды. И сцена, где говорили не они сами, где за них говорили герои, выдавая самые тайные, самые скрытые чувства и эмоции. Лорд Генри, влюблённый в Дориана Грея. Лорд Генри, отравивший его своими речами. Лорд Генри, убивающий в Дориане всё человеческое своей философией. Пётр Страхов, безумец, готовый на всё ради украденного поцелуя.
Они больше не виделись у него дома. Не было времени ни на что. Даже накануне отлёта, вернувшись по домам после репетиции, они успели только взять чемоданы, и спали уже в самолёте, привалившись друг к другу.
Мир забросил вещи в номер и сразу унёсся смотреть сцену и декорации. И плевать, что пять утра. И плевать, что даже душ принять не успел. Важнее успеть всё сделать там.
Короткий поцелуй вместо утреннего кофе. Мутный трёхчасовой сон. Упакованный в ресторане завтрак на двоих, такси, театр моды… Замученный Бикбаев, прикорнувший на жёсткой тахте в уголке примерочной-гримёрной…
Безумные три дня до показа. Вырванные из жизни три дня.
Мир метался по комнате, как лев по клетке. Макс приземлился час назад и с минуты на минуту должен быть здесь. А еще через час начнется показ. И свободных мест в зале не будет. То интервью в «Американском подиуме» подогрело интерес к его персоне, а появление Макса на фестивале в его костюме — только добавило интереса. И от этого показа… Черт, так много зависит от этого показа!
Мир рыкнул и сорвался с места. Визажисты, парикмахеры… Макс, где Макс?!
Тот появился получасом позже. Пробился мимо охраны, нацепив на шею пропуск, отмахнулся от какого-то истерящего ассистента. Мир метался по огромному помещению и, казалось, был всюду. Возле моделей, возле стилистов, он даже сдёргивал с вешалок комплекты, перевешивал их в нужном порядке и подшивал вытачку на парне, который умудрился резко похудеть.
Поймать мечущегося возлюбленного удалось только тогда, когда тот подскочил к кулеру и набрал стаканчик воды.
— Бедный мой…
Мир замер на миг и обмяк, словно из него разом ушли все силы. Отставил стакан в сторону и прижался к нему, обнимая и прячась в его руках. Боже, как хорошо… Тепло, спокойно…
— Макс… ты здесь. Ты наконец здесь…
— Всё будет хорошо, светлый, всё хорошо, слышишь? Тут только о тебе и говорят. Умный, красивый, молодой совсем и уже собственный дом моды и этот показ, — Макс погладил расслабленные плечи и улыбнулся. — Конечно я здесь.
— Спасибо, — Мир выдохнул и, вскинув взгляд через его плечо, замер. Петр…
Страхов замер в углу, глядя на них неотрывно. Будто прикипел взглядом. Потом вдруг резко тряхнул головой, отвернулся и пошел прочь, отдаваясь на милость визажистов. Присел в кресло, позволив раскрасить себя так, как того требовал образ, сделать укладку, прицепить на воротник рубашки затейливую цацку, сплетённую из цепочек.
Хорошо, что можно просто бездумно повиноваться приказам. Посмотри вверх, наклони голову, не двигайся…
Нет, плохо, потому что в голову лезут и лезут мысли, от которых избавиться никак не получается. Давай, Страхов, изобрази из себя тупую гору мышц, ты же актёр, что тебе стоит? Только стоит прикрыть глаза, позволяя девушке карандашом навести контур глаз, как перед мысленным взором встаёт другое лицо, не то, что отражается в зеркале. Мучительно закушенные губы, немой крик, широко распахнутые глаза и безумная страсть, плещущаяся в них…
Как же больно теперь видеть их вместе. Так больно…
Но это Макс. Макс — его семья. И Макса он любит.
А ты — только любовник. Человек, которого он скрывает и которому сакраментальное «люблю» не скажет никогда в жизни. Потому что ты просто нужен. Нужен. И всё равно, что эта, минувшая ночь, впрямь была лучшей в твоей жизни. Всё равно, что ты сам отдался ему, полностью, целиком, до донышка, что стонал под ним, что кричал, что умирал от сжигающего тебя огня… Он всё равно будет с Максом. Всегда с Максом. А твоя любовь никогда не будет ответной.