— И, я так понимаю, Макс просто понял… он умный мальчик и тонко чувствующий. Мир иногда совершенно не умеет прятать эмоции. А в творчестве чувства и эмоции… ты сам знаешь… Макс улетел. И сейчас как раз возвращается в Москву.
Влад медленно опустил голову, поджимая губы. Мир, Ратмир… что же ты наделал, ребенок…
— Я встречу его, — он отодвинул от себя бумаги и встал. Быстро собрался, а спустя полчаса ехал в аэропорт.
Полёта и приземления Макс не заметил. Просто не ощутил, целиком и полностью погружённый в собственные мысли. Что делать? Что ему теперь делать? Внутри было пусто и звонко, будто не стряслось всё это несколько часов назад.
Шасси мягко коснулось бетонной полосы, и спустя всего десять минут он уже ехал в автобусе к терминалу. Ещё полчаса очереди, быстрый досмотр, он прилетел налегке, багаж забирать не нужно. Ручная кладь и он сам. Домой не хотелось. Да и есть ли у него теперь дом? В сущности — нет. Нужно заехать, собрать кое-какие вещи, а пару дней можно перебиться и в гостинице… Не забыть накормить Киса. Или лучше отправить его к родителям…
Мысли, мысли…
Потом — снять квартиру, а там видно будет. Может махнуть куда-нибудь в Украину. Или в Прибалтику… там тоже есть театры, а он достаточно известен, чтобы не сидеть без дела.
Но всё-таки… за что?..
Влад заметил его, как только Макс вышел из дверей аэропорта. Бледный, осунувшийся. И, судя по поджатым губам, уже на что-то решившийся. Влад грустно улыбнулся. Ребенок. Все еще ребенок. Голубоглазое солнышко… С силой проведя ладонью по лицу, словно стирая с него не нужные эмоции, он оторвался от капота машины, и мягко скользнул в толпу. Осторожно, но крепко сжал плечо сына:
— Привет.
Макс вздрогнул. Перевёл на него потерянный взгляд. Долгий миг смотрел в родные глаза, немного усталые и всё-всё понимающие, а потом крепко обнял. Как когда-то, а далёком детстве, лицом уткнувшись в отцову шею, всем телом содрогаясь в беззвучных рыданиях.
— За что?.. — тихо стонал он. — За что он так… со мной… Что я сделал… не так?..
И отчего-то сомнений в том, что отец знает ВСЁ — не возникало. Он просто знает. Он — отец. Папа. Непоколебимый, уверенный, сильный. Их скала… Кто, как не он подскажет, утешит, поможет?
— Я ему больше не нужен… Не нужен… — Он мучительно-долго вздохнул и усилием заставил себя выпрямиться. — Пусть не боится… я не наделаю глупостей… мешать не стану… я сегодня же съеду. Сниму номер на пару дней, потом квартиру подыщу…
— Дурак ты мой… — Влад почти нежно провел по его волосам. — Глупый, влюбленный мой мальчик… Пойдем, — он крепко сжал его руку, так, чтобы у Макса и сомнений не возникло в том, что он сможет удрать, и повел за собой. Ребенок. Сколько бы ему ни было лет, для него он все равно будет ребенком. Мальчишкой с голубыми глазенками.
Машина и дорога в полной тишине. Не домой — на дачу. Туда, где никого, кроме них не будет. Где от каждой пылинки веет теплом, родным теплом.
Ворота, двор, крыльцо, уютный диван. Влад усадил на него сына и накинул на плечи теплый, пушистый плед. Опустился рядом, притягивая к себе и запуская пальцы в его волосы.
— Ребенок… Я понимаю тебя. Знаю, как это больно. Знаю. Но эта боль — ничто на самом деле…
Макс прижался к отцу, зажмурившись. Они давно в последний раз сидели так, вдвоём, чтобы никого рядом. Всегда были Дима или Мир… Или они оба… семья…
— Я знаю, КАК тебе больно сейчас, но если ты оттолкнешь его, не дашь Миру шанс, разлука будет в сотни, тысячи раз больнее. Поверь мне. Просто поверь мне. Это будет не жизнь. Это медленная агония. Да ты и сам это видел, — Влад улыбнулся светло, солнечно. — Между мной и Димой много чего было, но сейчас я счастлив. Просто и безоговорочно счастлив. Перетерпел, переболел. Миру сейчас тоже больно. И страшно. Он любит тебя. Дай ему шанс сказать это прежде, чем принимать решение, объяснить что-то. Ошибка обойдется вам слишком дорого. Малыш… Я не хочу, чтобы ты также как я, двадцать лет сходил с ума без него. Дай ему шанс. Это все, что я прошу.
— Я уже схожу с ума, пап, — выдохнул Макс. — Просто… Это Пётр. Понимаешь… Это не кто-то тебе совсем незнакомый, абстрактный любовник твоего любимого человека… Это Пётр, который признавался в любви МНЕ, который… мой лучший друг, предатель… Я всегда боялся, что однажды стану ненужным… и вся эта слава — она… я просто пытаюсь убедить себя… самоутвердиться, а я хочу только быть нужным ему…
— На свете не найдешь двух таких не похожих людей, как ты и Петр, — Влад спрятал улыбку в уголках губ. — Жизнь не стоит на месте, люди меняются. Но как бы Петр не изменился, он не стал бы делать это назло тебе. Да и Мир не позволил бы этому случиться, будь это так. Ты нужен ему, родной. Загляни в его глаза, и ты сам это поймешь.
— Я не могу, пап… не могу… не сейчас… — Макс сжался в комок, спрятав лицо в коленях. — Я не могу его видеть сейчас. Пожалуйста… можно я пока здесь останусь?.. только ради бога, пап, ничего не говори ему…
— Я… понимаю, — Влад отвел глаза, пряча боль. — Оставайся. Я скажу ему, что ты не хочешь его видеть, — он немного помолчал, а потом вдруг сказал: — Может, тебе стоит поговорить с Петром? Дай ему в морду, напейтесь только вдоем. Пусть он расскажет, зачем это нужно ЕМУ. Станет легче…
— Может быть… может быть я даже не убью его…
А в памяти вспыхнуло, загорелось, отравляя то самое: гуляй где хочешь… спи с кем хочешь, только всегда возвращайся ко мне, блудный кот… И он возвращался, возвращался как и обещал. Но почему настолько больно?
Пётр — лучший любовник, чем он? Да, однозначно. Просто у Страхова-младшего опыта было куда как больше, чем у него. Когда появился Мир остальные стали не интересны и не нужны.
— Решать тебе… — Влад вздохнул, мягко касаясь губами его лба. — Просто прошу тебя… не делай ошибок.
— Я не могу ничего обещать, пап, — тихим надтреснутым голосом сказал Макс. — Что бы я сейчас не сказал — это будет почти ложь. Мне нужно время… Мне нужно время…
***
Мир появился на пороге отцовского дома спустя сутки. Бледный до синевы, с огромными, почти черными кругами под глазами, он застыл на пороге, глядя на открывшего дверь Влада. Пару долгих минут они смотрели друг на друга, а потом Влад просто притянул его к себе, крепко обнимая. Без слов, без упреков. Мир вцепился в него, как утопающий за соломинку, уткнулся лицом в плечо и тихо-тихо застонал…
— Скажите, что с ним все в порядке… это все, что мне надо…
— С ним все в порядке, — Влад перебирал длинные пряди. — Я разговаривал с ним. Дай ему время. Просто дай время. Он должен это пережить. А потом вы поговорите, и примете решение.
— Спасибо, — Мир отстранился, пряча глаза.
— Все у вас будет хорошо, ребенок, — Влад улыбнулся одними уголками губ. — Иди, ты, наверное, и дома еще не был.
— Мой дом там, где Макс, — он болезненно улыбнулся и сбежал с крыльца, а через минут огни его машины растворились в вечерних сумерках.
***
Пётр был дома. И явно его ждал. Просто потому, что без слов и без оправданий отступил в сторону. Размениваться на слова не стал и Макс. Коротко, без замаха ударил, мгновенно рассадив о твердокаменную челюсть Страхова костяшки пальцев. Да, он был ниже, да, несколько тоньше Петра, что совершенно не отменяло его умения драться, приобретённого, может быть, слишком рано. Если о твоей семье пишут в таблоидах, если тебя самого называют кто гадким утёнком, а кто и горбуном из Нотр-дама, другого выхода, кроме как силой постоять за себя попросту не существовало.
Пётр рухнул на пол, ошалело потряс головой и стёр тыльной стороной руки кровь с разбитых губ. Тяжело поднялся на ноги, вскинув чуть мутный взгляд чёрных глаз на бывшего приятеля. И снова рухнул, сваленный ещё одним ударом.
— Полегчало? — криво усмехнулся он, глядя на Макса снизу вверх.
— Сука ты… — выдохнул Макс бесцветно, захлопнув за собой дверь. — Оставь его… Ты же знаешь, что он единственный, кто мне нужен… Это потому что я не спал с тобой, да?.. Решил мне красиво показать, что всё равно не позволишь нам вместе быть?..