Глава пятая. Причины и следствия
— Это дикая война убивает нас, Аликс, — сказал как-то Павел, когда они в небольшой гостиной, попивая чай. — Мне стоит её прекратить.
— Ты, верно, пока не понял, как её начал? — женщина тяжело вздохнула, с ногами забираясь на вельветовую софу и прижимаясь к мужу — в редкие моменты она позволяла себе отступить от этикета и побыть просто любящей женой без всяких титулов.
— Не понял. Я пытался разобраться по дневнику, письмам, но Господи Боже, кто же меня приучил так неясно выражаться? Я диву давался, когда читал. Поможешь мне? — Романов умоляющее посмотрел на неё, сжимая тонкую руку и кладя себе на грудь, туда, где билось сердце. В свете газовых ламп кожа Аликс казалась ещё бледнее, и от этого она была ещё прекраснее. В такие моменты Павлу хотелось её по-настоящему любить, и он почти ощущал это тёплое чувство, но это всё ещё было не то.
— Ну конечно, — императрица чуть прикрыла глаза. — Странное было дело. Всё к тому шло, на самом деле, верно сказал герр Бисмарк, мол, Балканы — это пороховая бочка Европы. Там-то всё и началось. В Сербии убили Франца-Фердинанда, австрийского эрцгерцога, бедная София, она уже почти два года вдова, так жаль её. Они едва-едва сводили концы с концами, никто не стал терпеть её и детей во дворце. Мы оказали ей посильную помощь и встали на сторону Сербии, а Австрия, конечно, воспротивилась. К ней присоединились Германия и Турция, мы же вступили в союз с Англией и Францией. Ну, Германия ещё устроила учения у нашей границы, мы ответили тем же, мы послали ультиматум, они ответили тем же, и так далее, — она вздохнула. — Глупо.
— Бесспорно. Будь проклята моя вспыльчивость, — рассердился Павел Петрович. — Аликс, мы должны это прекратить. Вот расскажи мне, как дела на фронте?
— Оставляют желать лучшего, судя по твоим словам пару недель назад, ещё до падения. Ты не был согласен с реформами отца, пытался всё изменить, но потом грянула война, и стало поздно. Это что… хорошо, что ты не вступил в войну с Японией, граф Витте нам очень помог тогда своими дипломатическими способностями. А ныне и Столыпин не смог с тобой сладить, представляешь? Ты тогда был так зол, что… Я уже рассказывала, — Александра посмотрела мужу в глаза. — Стало яснее?
— В определённой мере, — туманно ответил Павел, морщась и касаясь занывших висков. — Я хоть раз порывался заключить мир?
— Кажется, нет, — Аликс ненадолго замолчала, вспоминая. — А, неправда, был один раз, месяца не прошло, да. И Пётр Аркадьевич тебя поддержал, да министры были против. Можешь, конечно, попробовать, но вряд ли выйдет.
— Скажу, что на меня снизошёл Господь, — император виновато улыбнулся. — Врать таким образом совсем нехорошо, но что же делать.
— Да ты и не врёшь, если подумать, — Александра Фёдоровна поцеловала его в щёку. — Ты сильно изменился после падения. Быть может, и впрямь снизошёл?
— Кто знает, кто знает, — Павел пожал плечами. — Я хотел бы надеяться, что Он нас не оставил в эти тяжёлые дни.
— Аминь, — прошептала Аликс, глядя куда-то в сторону. Глаза у неё были печальные.