Глава 26. Почему мы тебе не нравимся?
Я опять просыпаюсь от визга. Подрываюсь с кровати и озираюсь по сторонам в панике с учащенным сердцебиением. Кто кричит? И почему? Комната, залитая солнцем, пуста, и я торопливо семеню к двери, едва заметно прихрамывая. Неужели соседка вернулась.
Выглядываю. Наташа, моя соседка, вжимается в стену, а у двери, что ведет в ванную комнату замер голый Рома с полотенцем на плечах. Когда из кухни выходит удивленный и нагой Тимур с лопаточкой для жарки, она с воплями оседает на пол. Затем резко замолкает, всхлипывает и шепчет:
— Насилуют…
Потом она смотрит на меня и сипит:
— Беги, Аня…
Моргает, понимает, что я тоже голая, пусть ей видно только мои плечи и голову, и ее глаза округляются.
— Прикройтесь, — рычу я.
Рома торопливо прикрывает хозяйство полотенцем, а Тимур медленно исчезает за дверью кухни:
— У меня омлет горит.
— Господи, Ань…
— Скройся! — рявкаю я на Рому, которому полотенце не особо помогло скрыть наготу.
— Он мужиков, что ли, никогда не видела?
— Видела, — пищит Наташа.
— А чего ты так орешь?
— Но таких не видела, — прячет лицо в ладонях. — Ань, кто это?
— Мои гости, — уклончиво отвечаю я.
— А почему они голые?
— Потому что у них ни совести, ни стыда, — цежу сквозь зубы, многозначительно глядя на Рому, и тот вальяжно проплывает мимо Наташи.
Она убирает ладони с лица и косит любопытные глаза на его задницу. Заметив мой взгляд, она краснеет и отворачивается:
— Нам нельзя звать в гости мужчин. Хозяйка запретила же, Ань… это и в договоре прописано.
Рома проходит в комнату и мимоходом шлепает меня по попе. Наташа резко поворачивает ко мне лицо и подозрительно хмурится.
— Он, что, тебя…
— Нет, — торопливо перебиваю ее я.
— Анют, тебе надо ногу перебинтовать, — Рома валится на кровать, — но ты освежись для начала.
— И завтрак почти готов, — вещает из кухни Тимур. — Твоя соседка будет завтракать?
Наташа медленно встает и по стеночке ползет к двери своей комнаты:
— Ань, — в прихожей она хватает небольшой чемоданчик за ручку и пятится, — мне не нравятся твои гости.
— А чем это мы тебе не нравимся, — Тимур выныривает из кухни в фартучке на голое тело.
Меня трясет от возмущения и гнева. Какого черта Наташа вернулась именно сегодня? Ее не должно было быть еще как минимум неделю.
— Я слишком громко это сказала, да? — Наташа жалобно смотрит на меня.
Я бы на ее месте тоже струхнула, потому что Тимур в фартуке и с лопаточкой в кулаке выглядит очень пугающе. Его мышцы, пресс и мускулистые руки с ногами никак не гармонируют с милыми розовыми рюшечками фартука. А еще его цепкий и прямой взгляд пронизывает до самой душеньки.
— Завтракать будешь, нет, — строго и холодно спрашивает Тимур, и Наташа в панике всхлипывает.
— Отстань от нее, — сжимаю кулаки.
— Буду, — тоненько отвечает Наташа.
Я перевожу на нее обескураженный взгляд, и она шепчу:
— Или не буду.
— Да ты уже определись, — Тимур хмурится и лопатку перехватывает покрепче.
— А какой правильный ответ? — Наташа сглатывает и вся трясется.
— Любой ответ будет правильным, — Тимур недовольно цыкает. — Мы тебя, конечно, не ждали, но раз пришла…
— Она тут живет! — я топаю ногой.
— Поэтому я с ней максимально вежлив и учтив.
Рома смеется, потягиваясь на кровати. Я хочу плакать и биться головой об стену, потому что я не планировала, что ситуация скатится в подобный абсурд.
— Ань, ты тоже голая, — шепчет Наташа, — и вся в засосах.
Медленно отступаю и запираю дверь, чтобы затем привалиться к ней спиной и истерично хихикнуть. Рома лежит на смятой простыне с принтом веселеньких ромашек, закинув руки за голову, и хвастается утренней эрекцией.
— Проваливайте, — сжимаю кулаки, прошипев каждое слово с ядовитой ненавистью.
— Нас ждет завтрак.
— Вас увидела моя соседка.
— И что? Увидела и увидела, — насмешливо вскидывает бровь. — Визжит она, как поросенок.
— Вы должны уйти, — я готова вот-вот заплакать, но вряд ли слезы проймут того, кто вместе с другом на пару лишил меня невинности.
Закусываю губы и делаю несколько вдохов и выдохов. Они наслаждаются моим стыдом и смущением. Я вчера решила быть продажной шлюхой и пойду до конца. Да, я не ожидала возвращения Наташи, но это издержки моей сделки с двумя подлецами. Если им не совестно, то почему я должна краснеть за их голые телеса и бояться осуждения соседки, от которой я, вероятно, теперь в скором времени съеду?
Я прохожу к шкафу, открываю его и выхватываю из аккуратной стопки чистое полотенце. Накидываю на плечи халат, игнорируя темный и возбужденный взгляд Ромы. Наблюдает за мной, как наглый котяра, за маленькими и суетливым хомяком.
— Не хочешь пошалить?
— Нет, — подхватываю с пола джинсы и футболку Тимура и выхожу, зло прихрамывая.
Заглядываю на кухню и сердито швыряю одежду в голозадого Тимура мятой, который перекладывает из сковороды на тарелки омлет.
— Оденься!
Разворачиваюсь и выхожу, но Тимур нагоняет меня у ванной комнаты. Рывком впечатывает в дверь и въедается в губы. Я во вспышке злобы с рыком кусаю его за язык. Отпрянув, прижимает руку ко рту. На пороге своей комнаты застыла Наташа. Икает и тоже накрывает пальцами губы, будто и ее цапнули. Гордо вскинув подбородок, прячусь в ванной и открываю рот в немом крике отчаяния.
Глава 27. Важный вопрос
Наташа сидит, крепко сжимая чашку с кофе, и круглыми глазами наблюдает, как Рома перебинтовывает мне лодыжку эластичным бинтом, сидя передо мной на корточках. Его, как и Тимура, который скучающе ковыряется в телефоне, ничего не смущает.
— Вы типа… хорошие друзья, да? — спрашивает она и делает глоток.
— Нет, — Тимур поднимает спокойные глаза.
— А кто? — едва слышно спрашивает Наташа.
— Я их любовница на пять дней, — спокойно отзываюсь я.
— Как-то так, да, — кивает Тимур, и Наташа краснеет под его прямым взглядом и опускает глаза. — Еще вопросы?
— Да, — она жует губы и шепчет, — а почему на пять дней?
Рома опускает забинтованную ногу на пол и садится за стол. Наташа — девушка любопытная. Я когда въехала в квартиру, она вечно приставала ко мне с расспросами, а потом поняла, что я скучная и жизнь у меня неинтересная.
— Потому что таковы условия нашей сделки, — Тимур подпирает лицо кулаком. — Анечка сама определила их.
Наташа мельком смотрит на меня и вновь гипнотизирует чашку в руках. Очень уж ей хочется узнать все подробности нашей сделки, но боится дальнейших расспросов, так как Тимур его пугает мрачной серьезностью.
— К вечеру уже будешь бегать, — Рома откидывается на спинку стула. — Все-таки просто подвернула, а не растянула.
— Ты будто разочарован.
И бегать к вечеру я буду вряд ли. Сейчас меня не лодыжка беспокоит, а саднящий дискомфорт между ног. Не скажу, что прям болит или режет, но тянет, что неудивительно после двух мужиков с внушительными членами, которым можно и опытных женщин пугать.
— Так, — Тимур встает и потягивается, — к вечеру заедем, Одинцова.
Косит на меня ожидающий взгляд, и я по привычке говорю:
— Анна.
— Анюта, — усмехается Рома и тоже покидает стол. — Анной тебя учителя в школе называли, когда ставили тебя в пример.
Перевожу взгляд с омлета на него. Согласна. Сейчас я совсем не пример для подражания и “Анюта” для других — продажная стерва, которой достойна порицания и презрения.
— Что? — Рома вопросительно вскидывает бровь.
— Она чем-то недовольна, — шепчет Наташа.
— Да я понял по ее взгляду, — Рома хмурится. — Слушай, у меня нет с тобой телепатической связи, Анюта. Тебе рот для чего?
Чувствую, как щеки заливает горячий румянец, и в глазах Ромы вспыхивает запоздалое лукавство. Сам не понял, что ляпнул, но доволен моей реакцией. Наташа тоже сидит красная, как спелая помидорка, а Тимур хмыкает, покидая кухню: