— Больно слушать такое… — все же не выдержала Ирина, вытирая подступающие к глазам слезы, но взяла себя в руки и продолжила «допрос». — Значит, сами лично ничего не видели! А почему не верите сплетням?
— Потому, что женятся по любви или по расчету: любви между ними точно нет, простите за подробности… я целый месяц за ними наблюдаю — он ее не целует — даже в щечку, не зажимает, за ручку не берет, по ресторанам не водит, на квартиры и в гостиницы с ней не ездит, а по расчету… Какая выгода богатому мужику от брака с нищей, молодой любовницей? Секс он и так получит, не женясь на ней, или другую найдет… еще моложе. Простите!
— Какое вы имеете право обсуждать моего мужа и распространять о нем порочащие его слухи?! Вы же сами признались, что ничего не видели и не замечали между ними, а рассуждаете про его якобы любовниц! Возможно, у него и нет с его секретаршей никаких отношений!
— Возможно, и нет… а Верка сама распускает эти сплетни и делает все, чтобы все в них поверили. А по мне — только полный идиот может променять такую женщину, как вы, на какую-то озабоченную шлюшку…
— Вы и наши отношения с мужем собираетесь обсуждать?! Это уже слишком!
— А чего мне их обсуждать? Мне ли о них не знать… и о тебе… — глядя на Ирину, водитель улыбнулся такой радостной, открытой улыбкой, что она удивленно вскинула брови. — Узнала? Я Сашок Маслов — твой сосед из квартиры напротив, где ты с мамой жила.
— Масленок?
— Ну да, вспомнила… Все время говорила, встречаясь со мной в школьные годы: «Привет, Масленок! Расти большой — боровичком станешь!». Вот я и вырос боровиком!
— Я тебя совсем не узнала… — искренне обрадовалась Ирина и улыбнулась, — что-то знакомое чувствую, а думать ни о чем не могу, кроме своих проблем… Прости, что не узнала.
— Лет пять не виделись — со дня твоей свадьбы… Смотрел в окно, как тебя твой мажор в лимузине увозил. Жутко завидовал ему тогда, а потом отпустило.
— Первая любовь? Я не знала.
— Не парься — из тощего подростка в амбала вырос с твоих напутствий, — Александр вдруг посерьезнел. — Спасибо тебе, «Ириска», что матери деньги на операцию дала и что меня после армии на работу к своему свекру пристроила — почти два года у него работаю, а месяц назад он меня сюда перевел и к твоему мужу приставил… за ним приглядывать. Сегодня форсмажор… но я у Ильи Семеновича сразу спросил: кого охранять в сложившейся ситуации, он сказал — тебя! Я и остался ждать у больницы… Только вот, если бы я поехал с Глебом Ильичом, может он не попал бы в полицию и не обвинялся бы в убийстве…
— В убийстве? Ты же сказал, что его арестовали… Как арестовали?!
«— Вот, что еще плохое произошло! — вспомнила Ирина. — А я зациклилась на измене мужа, на ребенке Веры и на своей возможной беременности… и обо всем другом забыла… А главное — Глеба арестовали и обвиняют в убийстве!»
— Если бы не рыдала так горько по своему мужу, не признался бы, что знакомы. Все, больше никакой фамильярности! Ирина Викторовна, вам помочь до квартиры дойти или поехать в офис, узнать все новости об аресте Глеба Ильича и вам сообщить?
— Поехать, узнать и сообщить! — Ирина почувствовала рядом дружеское, надежное плечо, на которое она может опереться в такой трудной ситуации, и было уже не так страшно барахтаться в этом «глубоком омуте проблем». — Спасибо тебе, Сашок… что поддержал меня, успокоил, дал выплакаться, разобраться, что главное, первостепенное, и понять важнейший для женщины закон: ни один мужчина не стоит жизни собственного ребенка!
7
Обхватив голову руками, Глеб сидел на узкой шконке в одиночной камере следственного изолятора и пытался вспомнить произошедшее…
Он хорошо помнил, как в его кабинет вошла его жена, как она упала в обморок, что он испугался за нее и за дочь, а потом они занимались сексом: страстно, чувственно и сладко…
Заниматься сексом со своей «конфеткой» было всегда — сладко! Почему-то сначала он не знал этого — думал, что будет, как всегда, хотя и влюбился, но как только «распробовал» ее, другие женщины перестали для него существовать: они не так пахли, не так смотрели на него, не так прикасались, даже стоны их его раздражали… и он, не сразу, отказался от всех, ради нее. Хотя продолжал попадать в двусмысленные ситуации из-за женщин, чем приносил жене большие страдания, заставляя ревновать…
— И я еще был недоволен, что она меня ревнует! Теперь для ревности повода не будет! — скривился Глеб, осторожно трогая на затылке огромную шишку. — Как мои девочки теперь будут без меня?
Никакого допроса не было, его просто арестовали и посадили в камеру, и вот теперь он ждет адвоката. В чем его обвиняют он понял, когда пришел в себя и с трудом поднялся на ноги… рядом с ним лежал мертвый товаровед Саныч с пробитой головой, в руках у него была зажата монтировка…