— Генри, пообещай, что больше не будешь таким безответственным, — строго сказала девушка, продолжая путешествие по его телу.
— Рядом с тобой вся моя взрослость и рассудительность пропадают… И, Лайла, — парень посмотрел ей в глаза, дождавшись, когда их осветит очередная вспышка, — я не задумываясь, поступил бы так же. Не убегай больше, не подвергай себя риску. Лучше просто выскажи мне все, что думаешь, в лицо, дай пощечину, игнорируй, не знаю — брось кирпичом, только не подвергай себя опасности. Ты ведь уже приняла решение, да? Я однажды уже видел такой взгляд, как у тебя был пару минут назад, пока ты всему мотелю не рассказала, какой я плохой мальчик… Видел его в зеркале, когда принял одно важное решение в своей жизни. Я уверен, что каким бы оно ни было, оно правильное. А теперь спи.
Лайла уткнулась носом в его грудь и закрыла глаза. Время и мерный шум дождя сделали свое дело — она уснула, прижимаясь к горячему телу такого близкого, нужного, родного человека. Генри был прав. Она уже приняла решение.
Дерево напротив номера Лайлы вновь предприняло попытку присоединиться к их компании. От громкого удара в стекло девушка проснулась и обнаружила себя в сомкнутых объятьях Генри. Это было абсолютно, совершенно правильно и комфортно, лежать так, обнявшись с ним. Их тела идеально умещались на кровати, будто сливаясь в одно целое. Пальцы на правой ножке немного замерзли, и девушка чуть согнула ее в коленке, чтобы спрятать под одеяло. Она услышала негромкий стон и в это же мгновение поняла, что наткнулась на кое-что новое и очень интересное. Удостоверившись, что Генри не проснулся, она не смогла унять любопытства и опустила руку ниже, кончиками пальцев едва касаясь его возбужденной плоти. Так она еще ни разу не осмеливалась делать. В голове промелькнула мысль, что это совершенно лишнее. Что учитывая прошлую ночь, их «сейчас» почти закончилось, и она только все усложняет. Он был горячий и гладкий, и Лайла не удержалась, чтобы провести пальцами от самого основания до конца. Очередной стон сорвался с губ мужчины, и он открыл глаза. Первые секунды он не совсем понимал, что происходит. Лайла отдернула руку, но коленка все еще упиралась мошонку. Парень выглядел смущенным, он попытался чуть сдвинуться, но вместо этого только усугубил ситуацию.
— Генри, это… — Лайла звучала удивленно и восхищенно одновременно.
— Да, я не могу контролировать свое тело, когда сплю. И когда ты так близко, в таком виде. Ты просто не представляешь, чего мне стоит держать себя в руках. Твои поцелуи сегодня были просто откровенным издевательством. Я не смею тебя останавливать, ты сама решаешь, что и как тебе делать. Но я живой человек, Лайла.
— То есть, я над тобой издеваюсь? — девушка приподнялась на локте пытаясь освободиться от сцепленных рук Генри. Но он не собирался ее отпускать ни на миллиметр от себя, пока у него была такая возможность. — Мне казалось, что ты получал удовольствие от того, что происходило… Во всяком случает отдельные части твоего тела однозначно были не против моих действий. — И он провела рукой от шеи через всю грудь, останавливая руку на твердой и почти обжигающей, так жаждущей прикосновений части тела. Обхватив его, она слегка погладила головку большим пальцем и провела ладонью с начала до самого основания и обратно. Взгляд она ни на секунду не отводила от глаз Генри. От этого нехитрого действия буквально все его тело прошибло волной дрожи, и Лайла прочитала отчаяние, мольбу в его взгляде, еле уловив что-то звериное. Резко прижав ее к себе, парень наконец расцепил руки и положил одну ей на затылок, проводя по щеке большим пальцем, повторяя то движение, которое только что сделала сама девушка:
— Ты не понимаешь, с чем ты играешь, Лайла. А я не понимаю, зачем ты меня провоцируешь. Убери руку, если не планируешь играть до конца, и засыпай, сейчас только полпятого утра. Потому что, видит Бог, у меня стальное терпение, но если ты не образумишься, я за себя не ручаюсь. — В его словах звучала едва сдерживаемая страсть, хриплый голос больше был похож на рычание, и сейчас Лайла отчетливо различила угрозу, скрывающую истинные эмоции, может, разочарование, или боль… Девушке стало неприятно, что ее шалости так отзываются в эмоциях Генри, но она по привычке пошла в наступление — ох уж этот несносный характер… — А с чего ты взял, что я не пойду до конца? — Она смотрела парню в глаза, читая все те же эмоции. Он простонал, приблизился к ней и коротко поцеловал, вложив в этот поцелуй такие же чувства, которые Лайла испытывала, когда пыталась запомнить его пальцами. Потом он повернул ее, как куколку, спиной к себе, не взирая на протесты, прижался к ней, уже не стесняясь того, как сильно тело выдавало его возбуждение. Он уже смирился с тем, что услышит утром. Смирился, кажется, еще до того, как поверил, что у них с Лайлой может что-то получиться… — Потому что ты уже приняла решение.
Проснулась Лайла от холода. Рядом никого не было. А полотенце, надетое после душа, не сильно грело. Одеяло валялось в ногах, наверное, ночью было жарко… Генри всегда очень теплый. Именно его и не хватало. Она вспомнила его прощальный поцелуй. Только сейчас, выспавшись, не чувствуя влияния близости парня, она осознала, что это было. Так же, как она внутренне готовилась к утреннему разговору, к тому, чтобы отпустить его и постараться забыть, прощалась с его телом, которое она так безрассудно хотела, так и он поцеловал ее, используя последнюю возможность, которая у него была перед тем, как их «сейчас» исчезнет с рассветом. Он даже не дождался ее ответа, он все понял без слов и просто ушел. Лайла не хотела верить в это. Она прислушалась, но номер ответил ей тишиной. Приподнявшись на локтях, она осмотрела комнату. Ее рюкзак лежал на прежнем месте, о Генри ничего не напоминало, кроме аптечки на столике. Девушка поежилась и, завернувшись получше в полотенце, на цыпочках пробежала в ванную. Встав под горячий душ, она не смогла сдержать эмоций. Упершись руками в кафельную холодную стену, она слушала шум воды, который не заглушал стихию, так и не успокоившуюся с ночи. В груди нарастала черная дыра, а в горле появился ком, который никак не возможно было сглотнуть. Слез не было. Поняв, что это то, чего она сама хотела — оказаться подальше от Генри, от дома и друзей, чтобы иметь возможность подумать и принять решение — Лайла поняла, что все ее желания сбылись, черт их возьми. И все сложилось, как нельзя лучше. Она в нескольких часах езды от всех ее знакомых — пространства для мысли хоть отбавляй, есть крыша над головой и время, чтобы разгадать все загадки галактики. Целую неделю никто не потревожит ее, можно оплатить номер, раз уж Генри нашел ее рюкзак с документами, и наслаждаться одиночеством. И решение уже принято, не нужно ломать голову, что же делать дальше. И самое трудное — объявить это решение и объяснить тоже не нужно. Генри ушел. Генри ушел. Генри ушел. В какой-то момент эти слова перестали отбиваться стократным эхом у нее в голове, а зазвучали реальным в узком пространстве ванной комнаты. Перебивая мерный стук воды о кафель, затмевая по своей силе даже самые смелые завывания ветра за окном. Лайла плакала вголос, слезы, наконец, пришли, принося кратковременное облегчение. Постепенно ее крики перешли в шепот. Генри ушел. Все как она хотела. Повернувшись спиной к стене, она потихоньку съехала по ней и упала на колени — дрожь в них стала невыносимой и неверное движение могло спровоцировать падение. Крепче любых слов за людей говорят их поступки. Он чуть не погиб, пытаясь найти несносное дитя, безбашенно убежавшее от проблем, он не воспользовался ситуацией вопреки своим желаниям, болея душой за то, что девчонка может пожалеть о необдуманной близости с человеком, которого более не хочет видеть рядом, он молча ушел, уважая ее желание расстаться, не делая этот и без того некрасивый момент жалким и оставляющим неприятный осадок на языке, еще ночью высказав все, что ему осталось сказать в том самом прощальном поцелуе. Лайла коснулась рукой своих губ, будто пытаясь запечатлеть его навсегда. Как же права была ее мама, когда в шутку сказала однажды: «Мы — женщины — очень загадочные существа… Мы можем долго, годами добиваться того, чего нам хочется. А когда добьемся, оказывается, что хотели мы совсем не этого…» Только сейчас не до смеха. Ее любимый ушел, как она того и хотела. Она даже запланировала небольшую речь: «У меня есть неделя каникул. Я бы хотела провести ее одна. Поезжай домой. Не думаю, что мы сможем остаться друзьями. Но мы можем попробовать хотя бы избежать неловкости…» Господи, какая же это все чушь! Как же она заблуждалась в своих истинных желаниях! Как можно было прогнать его? Она ведь до этого момента даже не представляла свою жизнь без него. Как вообще можно представить жизнь без любимого человека? Который дополняет, поддерживает, защищает, делает целой… Как она соберет себя по кусочкам, если огромной части их не хватает? На нее накатила волна отчаяния, черная, ослепляющая и оглушающая, лишающая возможности двигаться и вообще дышать. Она совершила ошибку, которую не исправить… Закрыв лицо руками, забившись в угол, она просто завыла от отчаяния, не слыша ни раскатов грома, ни шума воды. В голове набатом звучал стук собственного сердца.