Голос звучит глухо, но сердце сжимается от переполнявшей его горечи.
— Когда я увидел тебя тогда в спортзале, — внезапно сказал он, будто уставившись в пустоту и вырывая оттуда свои воспоминания. — Я думал, что сошёл с ума. В очередной раз. А ты была ты. И не ты… — со вздохом, будто не хватало описания. — Твою мать, я так часто нажирался до глюков, что в тот раз испугался этого явления на трезвую голову. Потому что ты постоянно маячила в моей голове, — пальцы его рук зарылись в волосах, сжимая их, в то время как мои жутейски покалывало от желания прикоснуться к этому типу. — Я даже поверил, что это сраная игра разума. А после стал следить за тобой. Изучать. Думал, что брежу. Когда подобрал тебя на улице. Ты ещё спросила кто я.
Словно из прошлой жизни я вырывала эти кадры у памяти, прокручивая в голове и вспоминая.
— Я читал о том, что в стрессовом состоянии человек может видеть то, что желает, в независимости действительно ли это или нет. Это проклятая граница безумия и реальности, по которой я двигался. Я подыгрывал тебе, но в то же время готов был сдохнуть. Миша, ты моё проклятое безумие.
Я молчала, не зная, что сказать, но отчаянно желая расспросить о многом.
— Почему ты не рассказал мне о нас?
Это был первый вопрос, который назревал в голове.
— Потому не хотел всё разрушить, — вздохнул. — Ты даже не представляешь, каким ублюдком я ощущал себя после того, как выгнал тебя. Я смирился с тем, что больше не увижу тебя и что заслужил это по праву, но вот ты передо мной и ты…
Не договорил, останавливаясь. Умолкая в себе и давая тишине разрастись между нами, чтобы уложить в порядок мысли.
— Я не спала с ним, — тихо и осторожно.
— Я знаю, — в ответ так же тихо. Он зажмурился, словно его мучала головная боль. — Теперь знаю.
Теперь. Это слово тонкой иглой вонзилось в сердце.
— Миша, — позвал негромко, глядя на меня, будто в душу просачиваясь. — Давай попробуем сначала?
— Я…
Я полностью, мать его, нафиг, зависла. И я должна сказать ему «да». Прокричать, кинувшись на шею и утопать в этих чертовски сильных и тёплых объятиях. Возможно, у нас бы ушёл весь день на разговоры, а после, у него дома мы бы продолжили то, чем занимались недавно в кабинете.
Я должна.
Но маленький рычажок безумия уже скрипел, вдавливаясь вперёд.
— Я… Э… Подумаю.
Это были не те слова, которые должны были быть произнесены.
Это я считываю с его лица.
Иисусе, я вновь довольствуюсь новой эмоцией на этом холодном мраморе его выражения, которое, уж точно, никогда не сотрётся с моей памяти. Даже когда я стану старой седовласой и немощной. Я увековечу эту картину на холсте или на чём угодно. Ведь это единственный раз, когда я оставила Демьяна пребывать в полном ауте со слегка приоткрытым ртом.
Оставила.
Именно это я сделала, резко открывая дверь машины и пулей вылетая из неё.
Я была благодарна карме, что именно недавно прозвенел звонок с последних пар и я легко смогла слиться с потоком студентов, что скрывали меня от его машины. В груди, помимо лёгкого чувства садизма, теплилось маленькое удовлетворение от сделанного.
— Ого, ты, всё-таки, кого-то убила? — раздалось сбоку, и я увидела Данила, насмешливо глядя на меня.
— Что? — не поняла.
— Ну улыбка, — пожал плечами, ровняясь со мной. — У тебя оскал такой… Я такие только в фильмах видела. Ну, про убийства, — гоготнул.
Я резко остановилась, прищурено уставившись на парня.
— В таком случае, если не хочешь быть следующим, быстро говори, где твоя тачка и отвези меня домой.
Возможно, виной тому был мой устрашающий взор, но дважды повторять не требовалось и Данил покорно согласился подвести меня, лишь периодически поглядывая на меня с любопытством, когда я постоянно озиралась и оборачивалась. И лишь оказавшись дома, позволила себе расслабиться, оставаясь наедине со своей внутренней войной.
Рациональная часть меня задавалась вопросом какого чёрта я делаю, но в ответ я могла лишь покачать головой, позволяя внутренним демонам владеть этой ситуацией. Логика полностью покинула меня, забирая с собой все бурлящие эмоции и оставляя во мне лишь холодную расчётливость, потому что я хотела лишь отомстить Демьяну за своё неведение и почти неделю дрянного одиночества и проклятого непонимания.
Глотайте свою же пилюлю, Карминский.
За ночь я успела сотню раз передумать и столько же себя разубедить, не давая потушить горевшему огоньку обиды.
На следующий день я опасливо шла по коридорам универа, стараясь передвигаться из кабинета в кабинет как можно быстрее.