-Нет, смотреть за тем, как я ловлю Кроша, пытающегося поймать белку, которая вполне вероятно будет в этот самый момент стараться цапнуть кого-нибудь другого.
Аня фыркает, и опять же, совсем не по-детски.
-Какое заманчивое предложение.
-А потом мы захомячим шаурму.
-Мясо…
-Помню. Тебе веганскую купим. И я обязательно всё перепутаю, и Крош будет страдать, где его мясо, а ты плеваться на меня и смотреть именно вот таким вот возмущённым взглядом.
Дочь, наконец-то, растаяла и засмеялась. А я почти выдохнула с облегчением, потому что с каждым разом становилось всё сложнее и сложнее выводить её на контакт.
Осень в этом году выдалась ранняя, и в воздухе уже во всю витало ощущение приближающейся зимы. Но в парке всё равно было хорошо. Мы с Аней не спеша брели по дорожке, в то время как мелкий носился вокруг нас, изображая из себя великого охотника на белок.
Сначала неловко молчали, не зная, что можно сказать друг другу. И я опять чувствовала себя виноватой за то, моей девочке приходится так рано взрослеть.
-Мам, ты злишься на меня? – вдруг осторожно интересуется объект моих переживаний.
Непонимающе смотрю на неё.
-На что?
-Из-за папы.
-Нет, просто в следующий раз говори сначала мне, а потом… бабушке.
- Я не об этом, - качает она головой. – Из-за его приезда.
Поправляю перчатки на своих руках, по возможности оттягивая время. Аня редко заговаривает со мной об отце, видимо чувствую где-то на уровне интуиции, как меня до сих потряхивает от одних только мыслей о нём. Но я каждый раз сдерживаюсь, честно сдерживаюсь. Он её отец, и он её любит, это я знала точно. Как и она его. У меня не было никакого права примешивать свои обиды в их отношения.
-На тебя мне не за что злиться.
-А на него?
-Тут уже сложнее, - пытаюсь найти я самый обтекаемый ответ, но она на не клюёт, продолжая испытывающе разглядывать моё лицо, пытаясь найти какие-то ответы на свои многочисленные вопросы.
Приходится пояснять.
-Мы с твоим папой когда-то очень сильно обидели друг друга, и до сих пор у нас не получается простить…
-Он так же говорит.
Замечательно, он ещё и говорит так же. Почему-то от этого известия становится невыносимо тоскливо. Легче было думать, что он там настолько меня ненавидит, что даже с дочерью об этом говорить не может… правильно. А тут вот, обоюдное раскаянье и благородство. Да где ты был со своим понимаем шесть лет назад? А где была я? Смогла бы я поступить иначе? Ответ напрашивался сам собой. Нет.
Я неоднозначно пожимаю плечами, не зная, как вообще можно прокомментировать услышанное.
-И всё же, ты недовольна, - делает свой вывод Анютка. – За то, что он решил приехать…
Моя такая умная и не по годам понимающая дочь.
-Почти.
Ну не говорить же ей о том, что я злюсь не из-за того, что Серёжа решил приехать именно сейчас, а из-за того не сделал этого раньше.
* * *
Мне сложно точно оценить, как прошли первые годы нашего брака. Наверное, хорошо, по крайней мере, воспринималось это именно так. И даже рождение Ани сильно ничего не изменило между нами. Мы вообще на удивление относились одинаково легко к происходящему. Либо же нам просто везло.
Серёжка работал и учился, денег было немного, но нам хватало, наверное, потому что оба понимали границы наших возможностей. Первый год после рождения ребёнка я ничем особо не могла ему помочь, но муж и не ждал этого, спокойно позволяя мне заниматься дочерью. Но мне всё равно не сиделось на месте, хотелось разнообразия и движения. Нет, ни гулянок или тусовок, к ним я была вполне равнодушна, но всё равно хотелось какого-то движения, разнообразия. И это мне ещё везло, что Анютка росла очень спокойной и никогда не доставляла нам особых проблем. Мне даже иногда казалось, что книги по развитию детей писались именно с нашей девочки, потому что у неё всегда настолько всё случалось чётко и в срок, что никто из нас просто не задумывался о том, что дочь что-то там должна или не должна.
Самым любимым временем были вечера. Измайлов приходил с работы, чумазый и пахнущий мазутом, но мне казалось, что это самый прекрасный запах на свете. Было в нём что-то такое… надёжное и своё. Так, если бы это было неотъемлемой частью Серёги.