— Твою мать, — открыв папку, выругалась Ника. — «Любимый предатель».
— Шо? — откусывая, оставленную пиццу спросил вепрь.
— Эта дрянь пишет какую-то книгу про меня.
— И шо?
Раздраженная Ника хотела залепить Кабану подзатыльник, но остановилась, встретившись взглядом с бывшей приятельницей. Лилововолосая мормолика стояла в дверях комнаты и удивленно хлопала глазами, предчувствуя волосяницу.
— Лу-у-у-ш-ш-ша-на, — прорычала Ника.
— Я все объясню, — прощебетала мормолика.
— Давай! Попытайся сделать так, чтобы я тебя не придушила.
— Не нужно свирепостей. Твоего имени в книги нет.
— А в статье есть!
— Теперь я журналист, — Лушана сделала еще один робкий шаг назад и похвасталась, висевшим на шее, серебристым пропуском корреспондента. — Не рада за меня?
Медленно приближаясь к лилововолосой, Ника размашисто помаячила серой папкой.
Мормолика побледнела, попятившись, натолкнулась на дверь и замерла.
— И о чем эта книга? — грозно спросила Ника.
— Это только наброски? — Лушана лихорадочно начала придумывать подходящее объяснение, несущее за собой минимальные физические повреждения.
— Любимый предатель?
— Это черновое название.
— Черновое?
— Луша! — не выдержал вепрь-перевертыш. — Да скажи ты дэвице, шо это такоэээ! Невидэшь она в исступлении.
— Кабан, предлагаю тебе заткнуться и перейти мне в оберегатели. У этой высокородной дэвицы не все в порядке с психикой, — сказала лилововолосая цинично.
Подсознательно Ника всегда сомневалась в искренности мормолики, но сейчас все равно чувствовала себя преданной и раздавленной, как случайно попавший под колеса жук.
— Ты поэтому ко мне в подруги набивалась? Поэтому так часто спрашивала про Фроста? Вернулся ли он, дал ли о себе знать. Какие между нами был отношения. Статью или книгу писала? — эмоционально спросила агент Верис.
Спрятавшись за широкое плечо перевертыша, Лушана перестала изображать повинность и сказала:
— Набивалась? Да ты сама звала меня, когда тебе было скучно. Я лишь была приветлива и офигеть, как дружелюбна. Натура у меня такая.
— Подтвэрждаю, — кивнул Кабан, запихивая в рот последний кусок пиццы.
— Свинячья у тебя натура, — огрызнулась Ника.
— У мэна? — уточнил перевертыш.
— А у тебя морда!
— Послушай, Ника, — деловито сказала лилововолосая, — раз мы вроде все выяснили. Я тебя не уважаю, ты меня презираешь. Разойдемся на этом и перестанем здороваться.
Верис с колючим прищуром посмотрела на мормолику.
— Разойдемся, — произнесла она и воспользовалась забытой силой, доставшейся от отца.
Папка, в которую долго и скрупулезно Лушана складывала все наблюдения, догадки и факты по делу огненного барона, вспыхнула синим пламенем.
— Не-е-е-е-ет! — раненым животным взревела лилововолосая девица и, оттолкнув перевертыша, прыгнула на агента службы охраны.
Мормолика повалила бывшую приятельницу на пол, попыталась вырвать горящую папку. Ника чувствовала отвращение к пировозможностям своей силы, боялась этого преимущества и почти никогда не использовала. Создание огня даже чисто физически было малоприятным. Но обида и чувство разочарования, которые Верис сейчас испытывала, придавали пламени непоборимую силу. Голубая искра сорвалась с ладони, шутливо прыгнула на разбросанные по полу книги и вспыхнула. Вепрь-перевертыш испуганно ахнул и метнулся на кухню за водой. Серая папка в руках Ники сгорела дотла.
— Ну, ты и сука! — прогремела Лушана и занесла кулак для удара. — Это единственный экземпляр!
— Как недальновидно с твоей стороны!
Ника успела убрать голову и вся тяжесть негодований мормолики обрушилась на деревянный пол. В ответ Верис вцепилась в лиловые волосы и подпалила их.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — на все общежитие заорала вмиг полысевшая Лушана.