Сердце колотилось в бешеном ритме. Пытаясь вспомнить, как дышать и вместе с тем выбраться из-под тучного тела, Ника подожгла бывшей приятельнице шорты, схватилась за ворот футболки, и тут увидела презлющий кулак-молот желавший сокрушиться поджигательнице в нос.
— А-а-а-а-а-а-а! — на этот раз боевым кличем прогорланила Лушана.
У агента Верис авансом потемнело в глазах.
— Остыньтэ, — снисходительно сказал Кабан и вылил на амазонок ведро воды. — Безобразничать будэте не в мою вахту.
Огонь побеждено потух.
— Кабан! — взвизгнула лилововолосая.
— Так, ты сюдэ, — перевертыш приподнял лысую мормолику, перевалив ее в кресло. — А ты, — вепрь схватил Нику за шиворот и вытолкнул из номера, — сюдэ.
Промокшие бывшие приятельницы обменялись ядовитыми взглядами и неприличными жестами.
— Досвэдание, до новых встрэч, — попрощался Кабан и закрыл перед Никой дверь.
Девушка осмотрелась.
«Юродивые всезнайки», с интересом следившие за дракой попрятались в комнаты. Только полуголый очкарик, высунув язык, продолжал снимать Нику на мобильник.
— Дай сюда! — вырвав у смельчака телефон, гавкнула она и переместилась в свою комнату.
Оказавшись в родной обстановке, девушка услышала знакомый шум и рванула к открытому окну. Выглянула. Кряжистая мормолика уже перелезала через балкон, всем сердцем возжелав физического реванша.
— Хрен тебе! — крикнула Верис и бросила шаловливый импульс в стену.
Небольшой выступ, по которому Лушана перебиралась в комнату Ники, осыпался, закрыв для мормолики и без того опасный путь.
— Я это запомню, — сквозь зубы пробубнила полысевшая.
— А лучше на руке выжги. Чтоб наверняка! — выкрикнула Ника.
Воительницы разошлись с суровыми, как кирза, физиономиями.
Агент Верис присела на край стола, почувствовав, как донорское сердце словно сжимается в тугой узел. Пламя, что недавно горело в руках, превратилось в жар, заблудившийся в теле. Ника глубоко вздохнула, но довольно улыбнулась, когда на кровати помимо чужого мобильника увидела непредумышленно вырванный серебряный пропуск Лизабет Локус.
«Так и надо чертовке!» — подумала Верис.
Когда Ника работала агентом отдела чрезвычайных происшествий, ей иногда казалось, что было бы здорово погибнуть на задании. Шальная сфера в голову — и все. Почетно, печально и даже трагично. Сейчас же девушка понимала, что нелепо погибнуть могла несколько минут назад, просто от свинцового удара по лбу. От философствований на тему подлой жизни и постыдной смерти Нику отвлекла гнусно запищавшая мелодия. Звонивший мобильник очкарика, дребезжа и помигивая, карабкался по кровати. Ника дотянулась до телефона и раздраженно ответила на звонок:
— Что?
— Может, ты вернешь мне мой телефон? — раздалась грустный голос из трубки.
— Забудь и купи себе новый.
— Но…
— Я оставлю твой мобильник себе, как моральную компенсацию.
— Но…
— Я сказала, забудь, придурок.
Девушка почувствовала себя неважно и осторожно присела на кровать. Сердце билось, словно ржавеющий механизм, отдавая пустынным отзвуком в уши. Ника понимала, что зря воспользовалась огненным даром отца — донорское сердце, как азалия не выносило жару.
Мобильник очкарика запищал вновь.
— Ну что еще? — сняв трубку, устало спросила Верис.
Голос из телефона неуверенно начал:
— Послушай воровка… ты это… возможно… ну, как альтернативу… вместо моего телефона возьмешь… пропуск на рассеивание тролля?
— Рассеивание?
— Да, да. Это будет зрелищная феерия.
— Какого тролля? — взволнованно поинтересовалась Ника.
— Ты че? То чудовище, что портал создало? Газет не читаешь?
— Газеты врут — буркнула Верис и отключила телефон.
Она утомленно прикрыла глаза ладонью. Не понимая, что приносит больший дискомфорт, мысли о причастности к чужим бедам или липкая одежда. Ника стянула с себя мокрые джинсы и футболку, перевернулась на бок, накрывшись покрывалом.
Публичное рассеивание — своего рода контроль общества за действиями властей — редко свершалось над низшими сверхъестественными существами. Присутствие зрителей при ликвидации, например, банника-маньяка или жаждущего упыря для проформы ограничивалось единственным казенным свидетелем. От наблюдателя требовалась лишь подпись в подтверждении осуществленной казни. К тому же рациональным решением всегда считалось ссылка нечисти в заповедник, потому как тюремное заключение являлось слишком затратным, учитывая долголетие преступных сущностей. В заповеднике же — они жили, работали, умирали.