— Хорошо. С этого момента я буду спрашивать, сколько пальцев ты видишь.
— Лучше предлагай мне чай.
Мужчина, тревожно сведя брови к переносице, покачал головой.
— Что ты там делала? — взяв девушку за руку, спросил он.
— Где именно?
— Внизу, в доме покаяния.
— Ходила договариваться насчет работы для моей проклятой души, — пошутила она, — там ей самое место.
— Ника…
— Ай, не говори ничего по этому поводу, — перебила девушка. — Я уже сама себе надоела.
— Хорошо, не буду. Что за ссадина у тебя над бровью?
— Сторожевой домовик постарался. Не зря я их терпеть не могу. Но об этом тоже не спрашивай.
Агент Верис приподнялась — тело казалось набито песком.
Сейчас, когда Ника пыталась задержать взгляд на каком-то предмете, тот казался нереальным. Лицо Лионкура то и дело размывалось, будто пряталось за стеной дождя. Подушка колола острым углом в спину, а одеяло давило на все без исключения части тела, словно весило тонну.
«Откуда у подушки острые углы?» — бестолково подумала Верис и спросила:
— Была у тролля? — спросил Лионкур.
Чувство вины в присутствии родного человека наточенным лезвием пилило по горлу. Агент Верис возмутилась:
— Кончено был! Ведь это все из-за меня. Мне не надо было гоняться за Фростом. Стоило остаться у портала и следить, чтобы никто через него не прошел. Это же чрезвычайное магическое происшествие, это моя работа.
Мужчина покачал головой.
— Дорогая, позволь не согласиться. Это все причинно-следственные связи. Уж прости, но твоя жертвенность бесцельна.
— Почему? — спросила Ника насупившись.
— Вся доступная нам реальность является совокупностью связей между предметами и явлениями. Все, что с нами происходит это звенья бесконечной цепи. Все началось не с момента, когда ты наплевала на брешь и погналась за Фростом. А намного раньше. Если уж кого и стоит винить, так это каждого, умеющего делать собственный выбор. То, что произойдет с Варпо – это его история. Его судьба. У тебя своя. К сожалению, мы не можем вздохнуть, чтобы не затронуть все мироздание. Зачем ходила в темницы?
Ника опустила голову.
— Чтобы извиниться перед ним. Его казнят. И, несмотря на твои дурацкие причинно-следственные связи, мне за это стыдно. А там слетелись души, они его мучили, потом… не помню.
— Потом кто-то из призраков напал на тебя, — ответил Лонгкард, ласково поправив растрепавшиеся по подушке локоны девушки.
Ника непроизвольно прижалась щекой к руке мужчины и пожалилась:
— А ты знаешь, что Лушана дружила со мной только потому, что я хороший источник информации. Обидно.
— Но, насколько мне известно, ты не была слишком открыта к этой мормолике, — произнес Лионкур, присаживаясь на кровать. — Я не прав?
— Оказывается, была, — ответила девушка. Задумалась, потом спросила:
— Ну, вот почему так? Почему удар в спину наносят чаще всего те, кого мы защищаем грудью? Опять эти твои связи мироздания?
Лонгкард улыбнулся.
— Нет, — ответил он, приобняв пациентку, — потому что только им мы позволяем идти позади себя. Ты, кстати, так близко ко мне, что промах невозможен.
— Это ты к чему сейчас?
— Ты себя не бережешь. Я переживаю, Ника.
Девушка смущенно посмотрела на реаниматора, его лицо казалось размазанным, будто нарисованное пастелью. Ника задумалась, говорить ли о произошедшем Лионкуру. Но именно ему она позволяла знать о себе больше, чем всем остальным.
— Сегодня… я вызвала голубой огонь, — сказала Ника и увидела, как и без того черные, словно у ворона, глаза Лонгкарда потемнели.
— Так вот в чем дело! — раздраженно сказал он. — Я же запретил даже пробовать вызывать огонь. Тебе нельзя перегреваться. Сердце может не выдержать! Ни загорать, ни каких горячих ванн, ни тем более…
— Я помню. Помню. Но мне было очень обидно. Я не смогла с этим справиться.
Реаниматор поднялся с кровати, почесав затылок, произнес:
— Я уже подумываю, чтобы тебя закодировать. У тебя непростое сердце.
— Да, да, — пробубнила Ника и на мгновение застыв, вдруг спросила:
— А чье оно?
— Что?
— Чье сердце у меня внутри?
Лонгкард покачал головой.
— Ты уже спрашивала меня об этом. Все что должен был, я тебе рассказал.
— К черту врачебную этику, — произнесла Верис, недовольно закатив глаза, — Мой организм отвергал несколько донорских сердец и только с этим я могу нормально жить. Я хочу знать не это.
— А что?
— Оно чужое и я не знаю, чье оно. Меня это беспокоит.