— Ты заставляешь меня жалеть, что у меня только два средних пальца, — пробурчал невидимка.
Девушка следила за перепалкой приятелей вполслуха, отрешенно разглядывая бутылку. Пиво было холодным и терпким. Верис сделала большой глоток и, выпустив хмельную отрыжку через нос, сказала без надежды быть услышанной:
— Я узнала, кому принадлежит мое сердце.
— Неужто рукоблуду Киррюше? — игриво спросил Репентино и получил шлепок от приятеля. — Какого черта? Мак-Сол, еще раз тронешь меня…
— Лионкур сегодня показал документы, — повысив голос, ответила Ника и торжественно подняла бутылку пива. — Донором была моя мать. Во мне сердце Люмены Верис. Круто, да?
На кухне воцарилась тишина. Даже маленький тролль перестал чавкать.
— Кто бы мог поду-у-у-умать, — протянул Репентино.
— А еще, — произнесла Ника, неловко прерывая возникшее молчание, — завтра я хочу попробовать найти для Цератопа адвоката. Оказывается, у троллей даже нет шансов оправдаться, — она сделала новый глоток. — В этом мире вообще есть что-нибудь более-менее справедливое? Это риторический вопрос, конечно.
Если бы сверхъестественный гость в очередной раз ворчливо не потянулся к пиву, коварная тишина с удовольствием посидела бы с друзьями дольше — она обожала стеснительное безмолвие, недосказанность и пустые домыслы.
— И как ты это приняла? — спросил Кирран, щелкнув неугомонного тролля по носу.
Ника криво улыбнулась и со стуком поставила бутылку пива на стол.
— Я возмущенна. Правда, до сложившейся ситуации, мне было наплевать на троллей. Но…
— Ника… я не об этом. Если хочешь поговорить.
Девушка беззвучно открыла рот, но передумав отвечать, вздохнула. Нике вдруг захотелось, чтобы все тяготы мира упали на ее уставшие плечи, чтобы в сложившейся суматохе сложных решений, не осталось сил снова заплакать.
Репентино дальновидно переменил тему разговора:
— Я почти уверен, что ты не найдешь для своего чудовища адвоката. Во всяком случае, за такое короткое время. Можно было бы послать запрос охране сверхъестественной природы, но их благодетельство всегда заканчивается бестолковыми митингами.
— И что ты предлагаешь?
— Оставить все как есть, — безапелляционно заявил Дин. — Это всего лишь хренов тролль.
— И он всего лишь невинное живое существо, — возразила Ника. — Ведь я могу ему помочь. Ну хоть как-то помочь Цератопу есть возможность?
— Что за неадекватная оценка собственных сил? — возмутился невидимка. — Почему бы тебе тогда заодно не восстановить популяцию эджифинов? Или не удочерить мальков какой-нибудь забулдыжной сирены?
— Чего ты завелся? Я же не прошу тебя помочь. Завтра сама попробую найти для Цератопа адвоката. Сама, — уныло произнесла агент Верис. — И вообще, я задалась вопросом: много ли в нашей жизни хорошего и правильного мы делаем?
Кирран и Дин растерянно переглянулись — подобные заботы обычно обходили ребят стороной. Репентино считал, что нынче быть правильным — глупо, а Мак-Сол верил, что был способен лишь на мелкие и бытовые подвиги. Молодым маджикайям казалось, что в мире не осталось причин для доблести и времени для героизма.
— Вот ты, Репентино, что ты сделал хорошего за свою жизнь? — спросила Ника придирчиво.
Дин деловито кивнул и чинно растянулся на стуле.
— Несколько лет назад я спас девушку от жертвоприношения.
Не справившись с любопытством, Кирран поинтересовался:
— Да ладно? Почему я не слышал эту историю. И как именно ты ее спас?
— Лишил девственности! — подчеркнуто торжественно произнес Репентино. — Там в жертву приносили только невинных девушек.
Ника закатила глаза.
— Понятно, — вставая из-за стола, сказала она. — Пойдем, Кроуш, я найду тебе коробку для сна.
Тролльчонок взял девушку за руку.
— А что?! — воскликнул Репентино. — Я тогда избавил от смерти не одну целомудренную девицу. И, между прочим, не все они были красавицами.
— Заткнись уже, герой-растлитель, — сказал Кирран.
— А чем плох мой пример? В тот день никто не умер…
Ника запланировано опоздала. Все утро девушка провела в поисках защитника, который бы смог представлять интересы бездоказательно осужденного тролля. Но, как и предположил Репентино — ни один из адвокатов ЦУМВД не захотел «упрочить» блестящую репутацию столь непотребным делом. В глубине души Ника понимала безнадежность этой затеи — никто не станет тратить свое время на нечисть.
Девушка подошла к дому номер двадцать один и по-бойцовски заколотила в дверь. Верис надеялась выместить накопленное негодование на Фроста. Но на требовательный стук веселым хихиканьем отозвался лишь страж дома. Вчера вечером домовой егерь Мак-Кирран-Сол дал несколько рекомендаций по приручению барабашек и мешочек с гостинцами. Следуя советам друга, Ника попыталась выдавить самый дружелюбный тон, на который была способна: