— Я с Акаме, — без ложной скромности Куроме приняла горделивую позу, насколько позволяло сиденье.
— … Хоть и больше, чем вас — программистов — но всего-то раз в сто. Тысячи полторы. Да хотя бы и две: для сотен миллионов жителей Империи та же капля в море. А дай дураку бомбарду, он картечью может и полтысячи положить. Просто по пьянке. Так что холодное оружие — хороший обычай, — моряк погладил ножны собственной сабли. — Опять же, кто хочет в мастера, легко не пролезть. Занятия, режим — это и по жизни пригодится.
— Ага, — черноглазая улыбнулась ехидно. Видно, сам Вал не очень любил распорядок.
Земляне завертели головами по сторонам с новым интересом. Публика на тротуарах попадалась все ярче, фасоны становились все параднее. Анне показалось даже, что тут и взгляды веселее, и улыбок больше, чем на окраине — что нисколько не удивило, в центре всегда живут богаче и разнообразнее.
Но кино! Не может разница в культуре и техническом уровне держаться долго. Тут играем, тут не играем? В реальности, если только имеется преимущество, его используют сразу же, плюют на мораль, на последствия — лишь бы стереть противника с карты!
Анна не слишком стремилась разбираться в политике и войне — она вполне доверяла способности мужа огибать острые углы. Вот и сейчас — да, страна после войны. Но могли же вообще в этот самый мятеж попасть! Радоваться надо, что пронесло… А огнестрел, может быть, просто не требовался. Империя — сильнейшее государство. Как гласили выданные в карантине путеводители, войны на внешних границах ведут “небольшие части высочайших профессионалов, оснащенные могущественными артефактами-тейгу штучной работы”. Тут просто нет стимула совершенствовать огнестрел, лучше потратить время, ресурсы и усилия на новый способ развлечения, удовольствия. Выдумать новый сорт пирожных, или то же самое кино.
— Кино? Куроме, да ты просто чудо! Превосходная идея, ты даже не представляешь, насколько! — генерал Эсдес лично встречала ценных гостей.
Гости подустали с дороги, очевидно тонули в обилии впечатлений, откровенно засыпали на ходу. Виктор совершенно не представлял, что бы он стал делать, окажись вот так на автовокзале вечером, без опыта в местных реалиях, не разумея ни полслова на местном языке — даже в такой цитадели благополучия загнивающего Запада, как Нью-Йорк. Что уж там о Мехико или Каире! Вокзалы мегаполисов и сами по себе довольно криминальные места; ну а вокзалы мегаполисов спустя голодные пять лет после гражданской войны… В той же Москве на Ярославском, году так в двадцать втором, запросто могли менее хваткого проезжего скормить в пирожках более хваткому.
Так что предложение Эсдес — и помощь Енота, как источника всей затеи — пришлись к месту. Высадившись из дилижанса, Александровы поблагодарили кучера — уже по местному обычаю, короткими неглубокими поклонами. Так же молча, как ехал всю дорогу, ковбой тронул поля пыльного “Стетсона”, поклонился в ответ, шевельнул вожжами с кажущейся небрежностью. Вышколенные кони двинулись плавно и единовременно, вся восьмерка; Виктор даже на миг забыл где находится — настолько живым Диким Западом повеяло от уходящего в закат экипажа.
Затем Александровы повернулись к очередному новому ночлегу — некогда собственному дому генерала Эсдес на одной из центральных улиц самой Столицы. В темноте быстро наступавшей ночи вымотавшиеся гости не разглядели ни архитектуры каменной громады, ни резьбы, ни статуй, ни витых каменных сердечников оконных переплетов. Генерал (все в том же вызывающем наряде, который Анна обфыркала еще в Ратуше карантинного лагеря) приглашающе махнула рукой с невысокого крыльца. Все так напомнило курортную гостиницу в Таиланде или добротный, с душой, отель на тех самых Канарах, где Александровы, бывало, позволяли себе провести отпуск — что Виктор и Анна привычно наклонились подхватить сумки!
Сумок не оказалось; мир был все-таки другим. Слитно вздохнув, земляне последовали на крыльцо, (тут Моряк и Ведьма исчезли, но за усталостью этого никто не заметил) затем по темной боковой лестнице в толще стены — на широкую галерею. Внизу, под галереей, шумел большой трактир: скатерти, свечи, зеленое стекло высоких бутылок, начищенное серебро.
— Там, внизу, — Эсдес повела рукой, — столовая офицерской гостиницы. Еще раз. Гостиница — офицерская. Завтрак и обед только внизу, на завтраке все мои подчиненные должны быть, это у нас вместо развода. На завтраке и обеде все строго, чинно. Не в смысле одежды. Форма обязательна только для армии. А в смысле поведения. Так что на завтраке и обеде с моими оглоедами даже можно пообщаться. Вон, за ширмой клавесин — многие умеют. Некоторые даже хорошо умеют, — генерал улыбнулась. Прошла по галерее, крутанула на пальце большой ключ с кольцом, вогнала в замок словно кинжал. Провернула с густым, приятным звуком хорошо смазанного механизма, открыла дверь: