— Пшел, гнида расписная! — моряк одним движением спрятал брюнетку за спину. Враг поджал тонкие губы, нахмурил загорелый лоб, выругался от боли в только что подбитом глазу. Вал оскалился:
— Щас второй засвечу.
В конце коридора раскрылась дверь. Генерал Эсдес плавным шагом приблизилась к противникам:
— Господин Сюра? Как здоровье вашего уважаемого батюшки? Вы же только что говорили с ним, верно?
Сын премьер-министра заругался сквозь зубы. Наглой приморской деревенщине врезать бы можно; а вот Эсдес только вчера вернулась от западных рубежей, и сильно зла с дороги. А главное, повод! Подумаешь, схватил черноглазую мелочь за жопу — у отца в тарелке сливы больше, чем та жопа — а примчался, тля, светлый рыцарь, пропахший рыбой на полет стрелы. И сразу морду бить — его девка, что ли?
Чего? Еще извиняться?
А х… Хрена сладкого не хотите ли?
Господин Сюра крутанулся на пятке — взлетели хвосты разрезного кафтана, заплескали расшитые золотом шаровары, сверкнули шпоры на красных сапожках — и удалился, не прощаясь.
— Вал?
— Тайсе… Пока вы ездили на западную границу, по-быстрому навтыкать тамошним рыцаренышам, тут было такое…
— Пойдемте в нашу комнату, — синеволосая развернулась. Парень и девушка последовали за ней.
В общем зале “Охотников” Эсдес заняла привычное место во главе стола. Подождала, пока доковыляет Куроме. Вздохнула:
— Ты про семью Болса?
— Так вы знаете?
— Я пробовала запрячь Сэрью на поиски убийц. Но та все никак не оправится после ранений, а ее Коро без хозяйки ничего не может. Все же это артефакт, замкнутый на владельца, а не самостоятельный организм… А через две-три недели, когда Сэрью сможет действовать в полную силу, следы уже исчезнут.
— По правде говоря…
— Смелей. Трусость и слабость означают смерть, ученик!
— Я подозреваю, что их убили “Егеря” этого ублюдка Сюры.
— Доказать сможешь?
— Нет!
— Именно… То, что эти недоумки могут запытать любого, еще не основание пристегивать их к данному конкретному случаю. Отребья в Столице полно и без них.
— Наставник?
— Мы же договорились: любые вопросы.
— Тех ли мы защищем людей?
Эсдес очевидно призадумалась.
— Я вообще никого не защищаю. Просто убиваю того, на кого покажет премьер-министр. Сейчас мы нацелены на “Ночной Рейд”, но как-то не очень справляемся… Да… Говорил же мне на острове тот толстомордый хомяк!
Синеволосая хлопнула по столешнице обеими ладонями:
— Ты-то почему об этом забеспокоился?
— Пока вас не было, принесли приказ ехать в Тоостой Хаалга.
— Пыльные Ворота?
— Ну да, этот город все называют просто: “Пыльный”… Полиция вроде как накопала, что “Рейд” готовится убить тамошнего градоначальника. А городской голова там сильный, верный правительству, единственный противовес Истинной Вере Чистой Земли.
— Пока все верно, политику ты понимаешь правильно. И что тебя смущает?
— Да мудак этот градоначальник, я тут занес пару кувшинчиков светлого дворцовым канцеляристам, те рассказали. Сюра перед ним всего лишь озабоченный пацан. А там такая кабанина… Ему вообще на людей плевать с башни.
Эсдес пожала плечами:
— Таковы большинство начальников. Посмотрим, каковы окажемся мы сами, если дорастем до чинов. А приказы мы должны выполнять. Срок там указан?
— Мы должны выехать в конце весны, где-то через месяц.
Генерал кивнула:
— Так я и думала, под выздоровление Сэрью подгадали срок…
— Но ведь Сэрью была с вами в том деле на Тракте. Или ей там тоже досталось?
— В том деле на Тракте обнаружилось, что при большой нагрузке раны Юбикитас воспаляются заново. Поскольку доктора Стиляги больше нет с нами, некому разобраться досконально и устранить причину. А борьба с последствиями сводится к приему лекарств и длительному отдыху. Причем, как по мне, отдых помогает больше. Так вот, где-то через месяц Сэрью восстановится опять. Куроме, а ты за этот месяц придешь в боевую форму?
Черноглазая вздрогнула всем телом. Эсдес вздохнула:
— Вал. Присматривай за ней.
“Пожалуй, действительно помочь надо,” — подумал моряк. Куроме подумала: “Плохо дело. Сочтет бесполезной, уберет без колебаний. Эсдес не разжалобить…” — и на ватных ногах поплелась к себе. Вошла в комнату — собственную комнату, которой у нее до службы в “Охотниках” не было. Повалилась на кровать — тоже собственную, которую не надо было делить ни с подругами, ни с другими ученицами школы убийц… Терять все это не хотелось до слез!