Город… Если у западных рыцарей там заведется союзник, то ситуация сразу перевернется. Армия вторжения без потерь окажется в плодороднейшей стране, защищенной горами от окружения, и даже от простого удара во фланг. Опираясь на запасы долины, можно готовить штурм или осаду любой крепости между границей и Столицей. А серьезных крепостей отсюда и до западных ворот Столичного Региона: Громкий Камень да Алмазный Брод, все!
Легко представить беспокойство правительства, премьер-министра, и даже самого Императора — когда доносчики поймали слух, будто бы повстанцы затеяли убить градоначальника в ключевом пункте обороны. Конечно, градоначальник там был сволочь. Людей он берег меньше, чем ребенок оловянных солдатиков; делал множество неправд в государственной казне, и на него уже неоднократно покушались доведенные до крайней степени отчаяния местные жители. Получив приказ о поездке, Сэрью прочитала отчеты ревизоров, доносы, жалобы, служебные записки казначейства, уяснила себе общую картину — и приготовила наручники. А оказалось, цель командировки полностью противоположная: градоначальника следовало уберечь от покушений. Пока зубы точили местные, полиция Пыльного худо-бедно справлялась. Но вот доносчики прослышали, что в Пыльные Ворота “предположительно направляются” — если не “уже прибыли” — загадочные столичные наемники, возглавляемые одноглазой и однорукой бабищей, еще и седой вдобавок… Читая свиток, рыжая сыщица увидела генерала Ривер как наяву; передернулась: мало ей было Мейн у ворот Западного Тракта, так здесь теперь вся шайка! Сэрью попросила помощи. Премьер-министр гаденько хихикнул — и уж помог так помог!
Спутники, от которых Сэрью старалась не отрываться дальше прямой видимости, как раз ехали в Пыльный для силовой поддержки, для прямой защиты градоначальника. Поскольку противником предполагался весь “Ночной Рейд”, в Пыльный загнали всех “Охотников”, с генералом Эсдес во главе.
С началом весны Эсдес отлучалась на западную границу в более удобном для войны месте, где хребет страны не разделял. Там королевские рыцари снова попробовали на прочность имперскую армию: смяли заставы и рванули грабить; только вот неудачно выбрали время. Эсдес здорово злилась на промах с Трактом, так что по ее приезду армия вторжения быстро разделилась на пленных и мертвых. И то, практически все пленные попали на каменоломни, что считалось такой же смертной казнью, только растянутой во времени. Разборки повстанцев с правительством почти не выходили за стену Столичного Региона, а вот слава победителя северных варваров и западных налетчиков гремела теперь по всей необъятной Империи. Генерала Эсдес принимали в любом постоялом дворе, порывались кормить бесплатно — что синеволосая сразу же пресекала — вечером сбегались поглазеть в общий зал трактира; утром провожали чуть ли не всем селом.
Отсветы славы падали и на спутников, сильно облегчая рутинную командировку по грязному делу. Великие алхимики определяли грязь как “вещество, находящееся не на своем месте”; градоначальнику определение подходило точней некуда. А только, вместо выполнения правосудия, приходилось пока что чинушу беречь. По крайней мере, до тех пор, пока Онест не подготовит замену. Место исключительно хлебное, все придворные группировки наперебой толкают своих ставленников. Тут не то что всем не угодишь — а несколько дней придется высчитывать, чтобы обидеть хотя бы не поголовно всех. Те еще шахматы! Да потом оформление указа, да прием-передача дел — особенно казны, конечно же! — словом, полгода пишем, год в уме.
Девушка остановила коня, погладила по голове Коро, торчащего в седельной сумке. Обернулась на спутников, выкатывающихся из-за поворота.
В сотне шагов направо и вверх по зеленому склону копали оросительный канал два селянина, ради жаркого дня и тяжелой работы, одетые только в пропотевшие передники. Молодой работник в синем переднике облизнулся:
— Вот это ляхи!
Его отец в желтом переднике тяжело разогнулся, опираясь на лопату. Отдышался. Приложив руку козырьком, посмотрел на дорогу. Проворчал:
— Зеленое с золотом… Форма столичных дознавателей… Не про тебя ляжки… Видать, судья из самой Столицы, я слышал от дядьки Грегора, что должны приехать. Им на угощение взяли четыре бочки лучшего, а заикнулся Грегор про деньги, так плеткой скулу порвали — чисто как собака кусает…
— Судья? — молодой почесал щеку. — Так надо подавать жалобу на соседа. По той меже, что до ручья, и от камня. Я схожу.
— Ага, сходи, — криво улыбнулся отец. — Познакомься, что ли… Только не сегодня же с дороги они прием откроют. Думаю, что и не завтра… Слюну-то подбери, сын, ведь не щенок уже.